Творения. Книга первая

Итак, если и великие и бескорыстные подвиги и самые христианские добродетели весьма часто суть следствия и расчеты самолюбия, то какие наши дела могут быть чужды от влияния самолюбия, и кто из нас может похвалиться, что он не самолюбив?

3-е. Сила самолюбия велика. Самолюбие столь сильно и могущественно, что кажется нет трудностей, которые бы человек не согласился перенести для удовлетворения своих желаний. Сверх весьма многих такого рода примеров, мы взглянем на упоминаемых иыне учеников Спасителя. Когда они изъявили свою просьбу пред Иисусом Христом, Он спросил их: можете ли пити чашу, юже Аз пию, и можете ли креститься крещением, им же Аз крещаюся?

И ученики тотчас отвечали Ему: можем, т. е. они готовы были испить ту чашу страдания и смерти, которую мог испить до истощения только один Богочеловек. Кто не видит здесь, что они не из чистой любви к Спасителю и любви к истине решались страдать и умереть, но именно для того, чтобы только удовлетворить своему желанию — быть первыми в царстве Славы?

О! Как далеко простирается сила самолюбия! И как сильно его действие! Когда и самые светильники мира, в начале своем, без силы Духа Святого, не были чужды мрака самолюбия, и даже те могущественные люди, которые имели власть изгонять бесов и исцелять всякие болезни, не могли без силы Духа любви исцелиться от сего недуга самолюбия и изгнать из себя сего нечистого духа мира: то кто из людей обыкновенных чужд самолюбия?

4-е. Наконец, самолюбие есть неотъемлемое свойство человека невозрожденного. Оно так, неизгладимо для собственных сил человека, что никакие усилия не истребят его. Все высокое просвещение и самая глубокая премудрость и философия человеческая могут только очистить, утончить, возвысить и облагородить самолюбие, но не истребить его, ибо самолюбие сменяется и уничтожается одною только Божественною любовью, которая уже не есть плод усилий ума человека, но и плод Духа Святого. Самолюбие исчезаете только там, где человек уже совершенно забываете себя и действует прямо из чистой любви к Богу, истине и ближнему, и где он готов пожертвовать всем своим спокойствием, своею жизнью, своею славою, своими надеждами и даже своим вечным спасением, если бы это было нужно. Здесь мы представим в пример великого Моисея. Бог, во гневе своем на неблагодарный и жестоковыйный народ еврейский, говорит, Моисею: поражу и смертию погублю сей мятежный род. И сотворю тебя в язык велик и мног паче нежели сей (Чис.14:12). Кого бы не польстило такое великое обетование и благословение Божие? Но Моисей говорите ко Господу: Молюся ти, Господи, согрешиша людие сии грех велик, и ныне остави им; аще ли же ни, изглади меня из книги Твоея, в нюже вписал еси. Какое высокое и чистое самоотвержение! И вот только в сем действии нет и следа самолюбия. Но как редки таковые Моисеи!

Итак, какое же побуждение к действованию остается для весьма большой части людей, или вообще для массы людей, если но самолюбие? Да, и отнимите от и их самолюбие, чем тогда будут люди? Это будут какие-то неопределенные живые машины, или неподвижные, или движущиеся без цели соображений, наудачу; отнять от человека его самолюбие и не дать ему другого побуждения, значить, поставить человека на степень животных. И потому-то для человека, пока он но получил Духа Святого, точно так, как получили Его Апостолы, самолюбие есть неотъемлемое и необходимое его свойство. Самолюбие своими надеждами и своими мечтами возбуждая деятельн ость человека, не говоря, что оно поддерживает, его существование, оно ведет его к возможному на земле совершенству и благополучию, и даже, если оно по возможности чисто, то оно может быть средством к получению Духа любви Божией.

После сего надлежало бы сказать о действии любви Божией; но, оставя это до другого времени, скажем только, что самолюбие до того может уменьшить и сжать сердце человека, что в нем может поместиться одно только я. Но любовь Божия до того может, так сказать, расширить сердце человека, что оно может и готово вместить все существа, какие бы оно ни встретило, и своею чистою теплотою согревать их так, как кокошь согревает птенцов своих.

Итак, братие! Если сила и влияние самолюбия на человека так велики, то каким духом мы руководимся? Духом ли Божественной любви, или духом самолюбия?