11 января вечером виделся я и разговаривал с Корякскими старшинами о причинах желания нашего окрестить их и проч. На вопрос, почему они не крестятся, они мне, между прочим, отвечали: что они хотят умереть, так же, как и их предкам велел Бог умереть и проч. Мне сказывали, что они, услышав о намерении моем прибыть к ним, думали, что я велю непременно окрестить их; и это вероятно, потому что когда я сказал им, что силой крестить их не будут и я никому не велю; то они, как видно было, очень обрадовались и благодарили меня. Впрочем, это видно было только на двух-трех человеках стариках, а прочие и особенно молодые оставались во все время только слушающими. Наконец я, отпуская их от себя, взял со старшин слово в том, что они желающим креститься препятствовать не будут и крещеных никак притеснять или обижать не станут; и за это я позволил им в следующий день, в который я намерен быль служить, быть в церкви, если хотят. И они были; но по причине большой в церкви теплоты, для них совсем невыносимой, они во все продолжение службы простоять не могли. Подействовало ли что-нибудь на них из виденного ими в церкви я не имел времени узнать.
Один из старшин Корякских, с которыми я беседовал, Этек, очень богатый оленями, имел медаль и грамоту от преосвященного Нила за оказанное им пособие Камчадалам и Лесновскому причту во время бывшего там крайнего недостатка в пище. То и другое он имел при себе и хранит прилично; но то и другое для него не лестно. Сказывают, чтобы надеть на него медаль, употребили даже насилие. Впрочем, он и не мог считать себя достойным какого — либо внимания за то, что он кормил нуждающихся. Ибо у Коряков и вообще у всех других диких живущих в нашей Америке и Азии помочь в нужде — не считается за какой-либо подвиг; но есть общий простой обычай. Так называемые дикие, если только могут, никогда не дадут умереть с голоду никому, разве врагам своим, с которыми у них война. Начальствующие же в Камчатке о поступке
12 числа отправлял литургию, на которой рукоположил священника к здешней церкви, и в свое время поучал народ существенным обязанностям христианина; и между прочим сказал, что
13 вечером отправился далее.
Тигильская церковь, 10-я
Церковь деревянная, построена в 1823 году, усердием прихожан. И хотя в здании лес ветловый, но оно еще крепко и прочно, только в основании своем склонилось несколько на южную сторону, особенно колокольня. Исправить же это не имеют мастера, а что по здешним средствам возможно исправить, в том даны наставления.
Престол в ней один в честь Рождества Христова; утварь и ризница достаточны, образа в иконостасе довольно порядочной работы.
Причт одноприходный. Бывший до сего здесь священник переведен в Ичинское село; а вместо него поступил новопроизведенный. Причт весь на лицо и все из здешних уроженцев.
Содержание причта, по малочисленности и бедности прихожан, очень недостаточно; оклад общий Камчатский (541 р. 63 к. сер.). Бывший священник, как многосемейный, состоит в больших долгах.
Дом для священника ныне церковный, а прочие имеют собственные.
Приход здешний состоит из 458 душ, в сем числе 163 военных и разночинцев, а прочие 295 Камчадалы, живущие в пяти селениях, расположенных на 175 верстах. Дальнее селение от церкви находится в 147 верстах.
Прихожане здешние усердны к церкви (что доказывается построением церкви) и исполняют свои обязанности без принуждения. Но во многих из них нравственность очень неприличная христианам. Причиной этому главное:
При здешней церкви имеются ученики (4), составляющие церковное училище, которыми занимался сам священник, и успехи их видны, разумеется в чтении.
Дела по церкви все в надлежащей исправности.
Бывший священник Верещагин кроток, деятелен, исполнителен и при всей своей бедности благотворителен (он дом свой уступил церкви за полцены и деньги готовь ждать пять лет) и гостеприимен. Один из причетников хорош, но беден; а другой здоров, но ненадежен.