Творения. Том первый. СЛОВА.

1. Друга верного нельзя ничем заменить, и несть мерила доброте его. Друг верен, кров крепок (Сир. 6:14, 15) и огражденное царство (Притч. 18:19); друг верный – сокровище одушевленное. Друг верный дороже золота и множества драгоценных камней. Друг верный – вертоград заключен, источник запечатлен (Песн. 4:12), которые временно отверзают и которыми временно пользуются. Друг верный – пристанище для упокоения. А ежели он отличается благоразумием, то сие сколько еще драгоценнее! Ежели он высок ученостью, ученостью всеобъемлющей, какой должна быть и была некогда наша ученость, то сие сколько еще преимущественней? А ежели он и сын света (Ин. 12:36), или человек Божий (1 Тим. 6:11), или приступающий к Богу (Исх. 19:22), или муж лучших желаний (Дан. 9:23), или достойный одного из подобных наименований, какими Писание отличает мужей божественных, высоких и принадлежащих горнему, то сие уже дар Божий и, очевидно, выше нашего достоинства. А ежели и приходит он к нам от друга, и притом равночестного и добродетелью и дружеством с нами, то сие еще приятнее, и сладостнее, и благоуханнее мира, украшающего браду иерея и ометы одежды (Пс. 132:2).

2. Довольно ли этого? И точно ли изобразило вам слово мужа сего? Или надобно, подражая прилежным живописцам, не один раз набросать краски, чтобы представить вам в слове совершенное его изображение? Итак, опишем его вам полнее и явственнее. Кто всех знаменитее из законодателей? Моисей. Кто всех святее из священников? Аарон. Оба братья не менее по благочестию, как и по плоти. Или, лучше сказать, один – бог Фараону (Исх. 7:1), ходатай и законодатель Израиля, входящий внутрь облака, созерцатель Божественных тайн и тайноводитель, строитель истинной скинии, юже водрузи Господь, а не человек (Евр. 8:2); оба же равно иереи, как сказано: Моисей и Аарон во иереех Его (Пс. 98:6). Один – князь князей, иерей иереев, употребляет Аарона, где только нужен язык, и сам служит ему в тех, яже к Богу (Исх. 4:16). А другой немного ниже первого, но много превосходит других достоинством и близостью к Богу. Оба поражают казнями Египет, рассекают море, переводят через него Израиля, потопляют врагов, низводят хлеб свыше, то дают, то услаждают, сверх упования, воду в пустыне. Оба низлагают Амалика святым воздеянием рук и прообразованием высшего таинства. Оба ведут и поспешают в Землю обетования. Не знакомое ли что для вас в этом образе? Живописующее слово не ясно ли изобразило вам со мной одноименного и единодушного мужа? 3. Один из них меня помазал и, укрывавшегося, извел на среду. Не знаю, что его побудило и чем он увлекся, поступив недостойно живущего в нем Духа. (Как ни жестоко слово сие, однако же скажу, потому что дружество переносит все, что ни терпит и ни слышит.) Другой приходит утешить меня и примирить с Духом. И теперь для меня дорого его пришествие (да и как не дорожить оным тому, кто предпочитал вас всей своей жизни?), однако же укоряю его за то, что пришел позже, чем требовала нужда.

К чему помощь после нашествия и поражения, наилучший из друзей и помощников? К чему кормчий после бури и лекарство по заживлении раны? Устыдился ли ты причиняемого нам насилия, как братолюбивый, или и сам, как имеющий власть, вознегодовал на непослушание? Которого из братьев обвиняешь и которого освобождаешь от укоризны? Скажу тебе словами Иова (и он сетовал на друга, хотя не на такого и не в таких страданиях): кому прилежиши? или кому хощеши помогати? не сему ли, емуже многа крепость? не емуже ли многа премудрость и ведение (Иов. 26:2)? А это, как вижу, бывает ныне со многими судиями, которые легче простят самую важную вину людям значительным, нежели малость – незначительным. Хотя же ты и сам, может быть, видишь сие (мне, который ставлю тебя в образец и правило совершенства и вместе имею повеление не быть скорым на суд (Мф. 7:1), непозволительно и произнести о тебе что-либо недоброе), однако же и тебе, и всякому желающему готов я по дружбе дать отчет в моей или непокорности, как назовут, может быть, некоторые, или предусмотрительности и осторожности, как сам себя уверяю; дабы ты видел, что имеешь друга, который не вовсе безрассуден и невежда, но может иное рассмотреть лучше многих, смел в том, что достойно смелости, и боязлив, где есть место страху и где не бояться – всего страшнее для имеющего ум. 4. Как же рассудите и что признаете лучшим? Прикажете ли теперь дать вам отчет или найдете сие неприличным времени, ибо собрались мы праздновать, а не судиться; или велите отложить дело до другого времени и собрания, ибо потребно слово, продолжительнее того, какое дозволяет настоящий день.