Творения. Том первый. СЛОВА.

1. Нет ничего сильнее старости и достоуважаемее дружества. Ими приведен к вам я – узник о Христе, связанный не железными веригами, но неразрешимыми узами Духа. Доселе почитал я себя крепким и непреодолимым и (какое неразумие!) не уделял слов моих даже сим друзьям моим и братиям, но, все предоставив, кому сие угодно, желал жить в покое, любомудрствовать в безмолвии, беседуя с самим собой и с Духом. Представлял в уме Кармил Илиин, пустыню Иоаннову и премирную жизнь любомудрствующих, как Илия и Иоанн, настоящее уподоблял буре и искал себе какой-нибудь скалы, или утеса, или стены, где бы укрыться. Рассуждал сам с собой: пусть для других будут почести и труды, для других – брани и отличия за победы, а для меня, избегающего браней и углубляющегося в самого себя, довольно жить, как могу, как бы на легком судне преплыть небольшое море и скудостью здешней жизни приобрести себе малую обитель в жизни будущей. Может быть, более низости, но за то и более осторожности показывает мысль – равно удаляться и высоты и падения. 2. Так размышлял я, пока можно еще было писать тени и сонные мечты и питать ум пустыми вымыслами. Что же теперь? Превозмогло меня дружество, покорила седина отца – старость мудрости, предел жизни, безопаснейшее пристанище, и дружба того, который сам богатеет для Бога и других обогащает. Отлагаю уже гнев, да услышат кротцыи, и возвеселятся (Пс. 33:3)! Спокойно смотрю на руку, сделавшую мне насилие, с радостным взором обращаюсь к Духу; сердце мое не мятется, рассудок возвращается; дружба, подобно потушенному и угасшему пламени, опять оживает и возгорается от малой искры.