Творения. Том первый. СЛОВА.

Но есть нечто, в чем и мы не соглашались. Не спорю, что и сие худо; ибо не надлежало бы давать как лукавому доступа или повода, так и злым языкам свободы. Впрочем, не столько худо, как представляется нашим клеветникам. Поелику нам, как людям, свойственно было и погрешить в чем-нибудь, то вот наш проступок – мы были весьма пастырелюбивы и не умели решить, которое из двух благ предпочтительнее, пока не согласились равно уважить то и другое. Такова наша вина; за сие пусть укоряет или прощает нас кто хочет. На это одно могут опереться еретики. Кроме же сего ничего не найдете, хотя бы и очень желали. Мухи умершия и загнившие сгнояют елей, говорит некто (Еккл. 10:1); но зависть не может повредить добру, хотя и захочет; ибо истина, как рассуждаю с Ездрой, крепчае паче всех (2 Езд. 4:35).

5. Таким образом, мы сами собой прекратили и будем прекращать собственные свои несогласия; ибо невозможно, чтобы отцы немилостиво судили детей, особенно при посредстве общеисповедуемой Троицы, за Которую воздвигают на нас брань и для Которой мы сами не будем вступать в брань. Поручителем же мира я – человек столь малый для такого дела; потому что Господь смиренным дает благодать, а высоких смиряет до земли (Иак. 4:6; Пс. 146:6). Но что из сего вам, общие наши примирители (ибо вы действительно наши примирители и невольно оказываете нам такую милость)? Если мы погрешаем в чем-нибудь большом или малом, то вы от сего не делаетесь благочестивыми. Напротив того, как мы не стоим похвалы за худое, если когда падаем, так вы остаетесь не менее нечестивыми, хотя и мы согрешаем, – даже еще более, потому что с нами, падающими, поступаете жестоко.

Но чтобы вы могли видеть наше во всем единомыслие, а из сего заключить, что мы и всегда будем единомышленными; хотя в сем, как думаю, уверило и видимое – и праводушный отец, и благопокорный сын, вместе восседающие, служащие друг другу украшением и в вас воспламенившие ту искру благочестия и единодушия, какая только есть; однако же да убедит в том и слово. И как вы слышали уже одного [195] (ваше удивление доселе оглашает слух мой, а сокровенное в сердцах, очень знаю, еще больше и того, что излилось в воздух), так услышите опять и меня, если снова желаете слышать и если кому-нибудь из вас недостаточными доказательствами кажутся и проповеданное неоднократно, и те искушения, те метания камнями, которые я уже претерпел и готов еще претерпеть, почитая для себя потерей не страдания, но лишение страданий, тем более когда вкусил уже бедствий за Христа и приобрел от них прекрасный плод – приумножение людей сих. 6. Итак, чего хотите? Убедились ли вы этим? И мне не нужно прилагать новых трудов, не нужно в другой раз богословствовать? Вы пощадите мою немощь, по которой и сие едва говорю вам? Или для вас, как для людей, имеющих тяжелый слух, надобно многократно повторять одно и то же слово, чтобы при постоянном напряжении голоса сказать наконец в уши слышащих? Мне кажется, что вы молчанием своим вызываете слово; ибо молчание, по пословице, есть знак согласия. Итак, примите слово обоих, от единого сердца и из единых уст.

Скорблю о том, что не могу, взошедши на одну из высоких гор, голосом, соответствующим желанию, перед целой вселенной, как среди общего зрелища, возгласить во услышание всем неблагочестиво мыслящим: сынове человечестии, доколе тяжкосердии; вскую любите суету и ищете лжи (Пс. 4:3)? Для чего вводите не одно простое Божие естество, но или три, между собой разъединенные и расторженные, даже (не странно будет сказать) взаимно противоборствующие по причине то излишеств, то недостатков, или хотя и одно, но скудное, заключенное в тесные пределы, не имеющее свойства быть началом чего-либо великого, потому что Оно не может или не хочет сего, и не хочет по двум причинам: или из зависти, или из страха – из зависти, чтобы не сопривзошло чего-либо равночестного, из страха, чтобы не произошло враждебного и противоборствующего? А между тем сколько Бог досточестнее тварей, столько приличнее первой Причине быть началом Божества, а не тварей, столько приличнее при посредстве Божества нисходить Ей до тварей, а не напротив, ради тварей созидаться Божеству, как угодно думать умам чрез меру пытливым и высокопарным.[196] 7. Ибо ежели, исповедуя достоинство Сына и Духа, станем или признавать Их безначальными, или возводить к иному началу,[197] то поистине опасно, чтобы или не обесчестить тем Бога, или не допустить чего-либо богопротивного. Если же (сколько ни возвышаешь Сына и Духа) не ставишь Их выше Отца, то не устраняешь Их от Причины, а, напротив того, к Ней возводишь и благое рождение, и чудное исхождение.