Творец

Я тяготился потребностью в чьем-то участии, мне нестерпимо хотелось контакта с живым существом, с кем-то таким, кого создала не моя воля, а чья-то чужая.

Так в Варгааре появилась Лара. Прямая противоположность Мари, она сошла в мой мир с картины гениального Франца Штука. Образ его Соломеи будоражил меня с самого детства, он и пугал и очаровывал, и я скопировал чужую грезу, поместив ее в чертогах моего вымышленного мира.

Я творил ее из скальной глыбы, обдуваемой ветрами и омываемой солеными волнами, я вкладывал в нее всю детскую незрелую трепетность и юношескую страсть, я отсекал то, чего страшился, вычерчивая милые округлости будущего тела. И вот работа была готова. Я вдохнул в нее жизнь.

Когда моя вакханка открыла глаза, весь накал и сдерживаемая до поры энергия выплеснулись наружу. С трясущимися руками и бешено клокочущим сердцем я потянулся к давно чарующей меня красотке. Я коснулся внутренней стороны ее подрагивающего бедра, и мои огрубевшие от работы пальцы отправились в неторопливое путешествие.

Лара, не возмутившись и не удивившись ни на миг, своему оживлению, приняла меня ласково. Она подалась ко мне всем своим волшебным телом и каждой еще не оформившейся мыслью.

Забыв себя и отдавшись во власть давно мучившей меня агонии, я смял черноокую и белотелую Лару в объятиях и повали прямо на песчаный берег — то место, где она создавалась и родилась. Я буквально вгрызался в ее алые полные губы, сжимал молодые груди, гладил живот, наслаждаясь возможностью прикоснуться к давней, еще юношеской мечте, а она сбивчиво шептала мне что-то на ухо, и придыхание ее не было двусмысленным. Ларины руки метались по моей спине, она выгибалась дугой и стонала, изнемогая от желания столь сладостно, что я даже подумал, не вложил ли в нее слишком много страсти. Но мной и самим уже завладевала эта бешеная, непостижимая и такая блаженная горячка.

Лара была создана для любви и только для любви. Гибкая, упругая, она сжималась и разжималась, словно пружина, извивалась подо мной и вздрагивала, настойчиво теребила мои волосы, требуя большего, и казалось, не знала усталости.

Я создал ее исключительно для себя самого. Пламенноокая, черноволосая и стремительная Лара была хищницей по натуре. Она не терпела компромиссов, всегда брала то, что ей приглянулось, без раздумий и разрушала любые препятствия, если цель, к которой она устремлялась, была достаточно значима для нее.

Однажды я застал ее за странным занятием; Лара кралась за дикой степной кошкой вдоль жидкого кустарника, накидывала умело скрученное лассо и пыталась удержать спесивое животное.

— Ты серьезно думаешь поймать ее? — смеясь, спросил я.

— Да, — уверенно ответила Лара.

— И что ты намерена с нею делать, хочешь содрать с киски ее пятнистую шкуру и присвоить себе?

Я отчего-то был абсолютно убежден, что моя кровожадная вакханка жаждет именно этого. Но Лара удивила меня.

— Не хочу я ее шкуры, я хочу мчаться по полям так же быстро как она!

— То есть ты вознамерилась оседлать это дикое животное?

Я не смог сдержать хохота, но, встретив немигающий, полный решимости взгляд своей любовницы, осекся.

— Это маловероятно, она крупнее тебя и сильнее, — начал, было, я, но Лара перебила.

— Именно поэтому я и хочу ее!

— Понятно, — выдохнул я, уже предвкушая Ларины разочарования.

Кроме ссадин и синяков моя охотница не добилась ничего, но я стал замечать, что она продолжает выслеживать новую жертву, ей, видимо, во что бы то ни стало, хотелось стать наездницей. Ума не приложу, откуда в ней возникло это стремление, но я уже понимал, что само оно не пройдет.

Так Лара вдохновила меня на создание тимурина — зверь был крупнее дикой кошки в несколько раз, его мягкие и сильные лапы покрывали сотни метров за считанные минуты, а зубы с легкостью могли раздробить череп человека одним укусом. Существо обладало непомерной силой и производило впечатление очень грозной твари. Но я вложил в него одну важную особенность; оно было миролюбивым и ласковым, даже, пожалуй, нежным созданием, но лишь с тем, кто сумеет завоевать его доверие. Тимурин должен был стать прекрасным другом и защитником для человека, если тот научится проявлять терпение и чуткость.

Вообще, надо сказать, что в тот период относительного спокойствия я создал немало удивительных живых существ и вещей. Я обзавелся, наконец, жильем, так как делить с Ларой пещеру было затруднительно. Для своей новой подопечной я отрисовал целый этаж, и первое время она даже умудрялась теряться в его комнатах и коридорах.