Творец

— Вылазь, осьминогина! Я пришёл!

Я бодро двинулся вперёд, отмахиваясь от залепляющих лицо облаков.

— Ау! Бесплатный обед подан!

Туман молчал. А вдруг этот спрут взаправду не более чем мираж? Я даже немного расстроился из-за того, что некому помочь мне разом решить все проблемы.

Вдалеке мелькнула чёрная лента, и я рванул в селение. Каюсь, переоценил себя чуток.

* * *

Прошло несколько месяцев. Осьминога ничего не брало. Я бил щупальца, резал их, пытался душить — им всё было нипочём. Я пытался договориться с их обладателем, но монстр не подавал признаки разумности. Я молился ему и плясал ритуальные танцы, но он не нуждался в последователях.

Обитатели селения, затерянного в тумане, были абсолютно равнодушны к моим успехам (или неуспехам). Только старейшины, встретив меня на улице, изредка строили неодобрительную мину — дескать, на площади ваты по колено, а он изводит всех своими щупальцами, которых сам придумал. Сопровождать меня в дебри преграды, дабы удостовериться в существовании монстра, никто не хотел.

— Хотя бы ты веришь мне? — спросил я у Миры.

— Верю тебе больше, чем ты сам.

— Этого мало. Ты должна пойти со мной и увидеть.

— Я… я лучше останусь.

— Ты должна увидеть всё своими глазами. Вдвоём мы найдём выход гораздо быстрее.

— Я не умею сопротивляться.

— Ты просто трусишь!

— Мне лучше избегать таких вещей.

— Почему?

— У меня… у нас будет ребёнок.

Я оторвал взгляд от земли. Туман, тусклый на закате, почти не шевелился.

— Да вы что, издеваетесь надо мной? — крикнул я. Не знаю, кому был адресован этот вопль. Наверное, высшим силам. Мой голос утонул в густом воздухе.

— Нет, это ты издеваешься, — сказал Мира. Её голос был необычно жёстким. — Только не говори, что ты не замечал.

Она похлопала пальцами по животу.

— И… давно? — проговорил я.

— Четыре месяца.

— Ты будто нарочно. Будто не знаешь, как тяжело мне живётся.

— Тяжело? — Мира сорвалась на крик. — Тяжело?! Да ты не знаешь, что такое «тяжело»! У тебя не больше проблем, чем у остальных людей! Ты вечно всё раздуваешь и выставляешь всё так, будто на тебе свет клином сошёлся! Всемирный заговор — помешать тебе! Да кому ты нужен?

— Но камни на дороге…

— Нет камней в этом мире! Камни на наших дорогах — из тумана!

Что-то в её словах задело меня. Когда я пришёл в себя, то обнаружил, что стою перед туманной преградой. Ну, пан или пропал. Обратного пути нет. Либо сегодня же выведу всех отсюда и докажу, что чего-то стою, либо погибну.

Шаг за шагом. Облака — овеществлённые грёзы, несбывшиеся мечты — и не думали отступать, путались под ногами и тянули вниз, на дно, где меня уже поджидали давние страхи и мелкие прегрешения.

Я шёл всё дальше, и знал, что именно в эту минуту они все смотрят на меня. Старейшины, считавшие меня никудышным и бесполезным выскочкой, следили за моими передвижениями; с ними была и Мира, уверившаяся, что я принёс её в жертву своему эгоизму. Остальные поселенцы, как всегда инертные, делали ставки. Мне послышалось, кто-то поставил на меня третью часть души. Какая честь, однако…

Жаль их всех разочаровывать. Я не знаю, что делать с этими щупальцами.

Чёрные ленты тут же явились, стоило мне подумать о них. Одно щупальце обвило меня за ногу, другое — за шею, и моё тело отправилось в свободное плавание куда-то ввысь, под небеса. А может, небеса — это то, что я считал землёй? Или здесь вообще нет места небу? Я не оказывал никакого сопротивления и начал задыхаться…

* * *

…Открыв глаза, я снова увидел их.

Щупальца, неужели вы преследуете меня и на том свете?

— Посмотри-ка, он очнулся!

— Так вроде даже половина срока не прошла.

— Да уж, скорый парень, нечего сказать. Везунчик. Звони его родственникам.

— Я бы ему, сволочи такой, вколол кубиков десять кетамина, чтобы не просыпался больше.

— Ну, ты не господь Бог и не судья. Если он вышел из транса самостоятельно, мы ничего не можем поделать. Считай, освобождён досрочно. Иди, звони.

Послышались удаляющиеся шаги — кто-то звонко отбивал дробь каблуками по кафелю.

С моей головы сняли шлем. То, что я принял за щупальца, оказалось сплетением проводов. Надо мной склонился кто-то незнакомый.

— Как вы себя чувствуете?

— Так, будто мои лёгкие набили песком, — хрипло ответил я. — Кто вы?

— Просто оператор. Не обращайте на меня внимания — моё дело маленькое.

— Где я?

— Можно сказать, в камере.

— Тюремной?

— Угу.

Я осмотрелся. Повсюду какие-то приборы, провода…

— Не очень-то похоже на тюрьму.

— Ваши родственники всё оплатили. Выкупили право на этот гуманный способ наказания вместо того, что постановил суд. Я вам даже немного завидую, хоть меня никогда и не судили!

Оператор расхохотался, будто сказал что-то безумно смешное.

— А где Мира?

— Мира? — недоумённо переспросил оператор и начал перебирать какие-то бумажки. — Это ваша жена? Или дочка? В вашем досье нет никого с таким именем. Может, тут какая-то ошибка? Опечатка? Так бывает.

Оператор сунул мне под нос какую-то фотографию, на которой была запечатлена улыбающаяся толпа человек в двадцать — двадцать пять.