Творец Заклинаний

Когда татуировки наносят ребенку, используется совсем немного краски: едва можно рассмотреть каплю на игле. Но отец использовал больше, гораздо больше. Он делал со мной то, чем угрожал Шелле: блокировал татуировки навсегда. После того как он закончит, я никогда больше не сумею использовать магию своего народа, даже самые примитивные чары, которые и ше-теп способны сотворить в оазисе. С тем же успехом отец мог отрезать мне руки или вырвать глаза.

– Не надо, отец! – умолял я. – Пожалуйста! Я сделаю все, что ты скажешь, только не…

– Спокойнее, Келлен, – сказал он и снова прижал иглу к моей руке. Я закричал.

Переведя дыхание, я позвал мать. У Бене-маат было доброе сердце, и она любила меня и Шеллу больше всех на свете. Она заставит Ке-хеопса опомниться.

– Ты должен довериться отцу, – сказала мать.

Оказывается, она была здесь, в комнате. Я почувствовал, как ее руки стискивают мою голову, оттягивая ее назад и прижимая затылок к твердой поверхности стола. Мать не собиралась спасать меня. Она помогала отцу.

– Должен быть другой способ! – не унимался я. – Пожалуйста! Просто попытайтесь…

– Мы уже перепробовали все, – ответил отец. – С самого твоего детства мы…

– Ке-хеопс, – сказала мать.

Она не договорила. Слова утонули в рыданиях. Ее слезы падали мне на лоб, одна за другой, а отец тем временем методично погружал иглу в металлическую краску и втыкал ее мне в предплечье.

– Ты мой сын, – сказал он. Эти слова звучали как признание в преступлении. – И моя ответственность.

Родители солгали мне. Внушили, будто есть надежда, усыпили мою бдительность – чтобы опоить зельем и без помех привязать к столу. Никакие мои слова, никакие разумные аргументы, никакие мольбы и вопли не свернут их с пути. Отец отберет мою магию навсегда.

– Да! Я твой сын! – заорал я, безнадежно пытаясь вырваться из пут. – Как ты можешь творить такое с собственным сыном?! Почему ты не…

Я осекся. На миг я словно бы снова перенесся в домик Мере-сан и услышал ее слова: «Не задавай вопросы, на которые и так знаешь ответ».

Жизнь разваливалась на куски, дробилась и рассыпалась осколками, которые уже не собрать и не склеить. Сколько раз я сидел в этой комнате, пока родители творили надо мной заклинания, уверяя, что спасут мою магию! Сколько раз мать проводила кончиком пальца вокруг моей левой глазницы – всегда левой, – ободряюще глядя на меня и словно говоря: «Все будет в порядке».

– Вы знали, – сказал я. – Знали, что однажды мной завладеет Черной Тенью. Вы говорили, будто пытаетесь мне помочь, развить мои магические способности… Но это было не так, да? Вы ослабляли их.

Мать попыталась удержать мою руку. Я стиснул кулак.

– Это из-за твоей бабушки, – сказала она.

– Я унаследовал от нее болезнь? Но почему я? Почему не…

– Нет, не унаследовал, – проговорил отец. – Когда ты был ребенком, мы застали мою мать в этой комнате. С тобой. Она взяла одну из моих игл, погружала ее в отметины возле своего глаза и рисовала знаки пустоты. Она…

Отец замолчал, не в силах произнести слова, которые легко дались мне:

– Бабушка привязала ко мне тень.

Никто не возразил.

– Она, наверное, ненавидела меня.

– Серентия любила тебя, Келлен, – сказала мать. – Но она потеряла рассудок. Отец увидел, как она стоит над тобой, нанося на твою кожу краску тени…

Отец покачал головой.

– Я думал, что вовремя остановил ее. Думал, что успел тебя спасти.

Мать нежно коснулась его руки. Увидев этот ласковый жест, я почувствовал себя еще более слабым и одиноким.

– Были признаки, – сказала она мне. – Даже в твоем детстве я иногда видела, как вокруг твоего глаза проступают отметины. Мы думали, что магия тени подпитывается остальными шестью. И надеялись, что подавляя твою силу, мы сумеем уморить болезнь. Сперва вроде бы это действовало. Мы не понимали…

– Что ошибаемся, – докончил отец. Его голос был таким же спокойным и уверенным, как и всегда.

– Вы просто замаскировали симптомы, да? – спросил я, не ожидая, впрочем, ответа. – Ослабляя мою магию, вы позволили болезни развиться гораздо быстрее. Вы забирали мою жизнь, мало-помалу, а теперь…

– У нас не было выбора! – рявкнул отец. Впервые хладнокровие изменило ему. Впрочем, он не перестал втыкать в меня иглы. – Мы не знали, может ли болезнь перейти на других. Если бы Шелла…

Вот оно. Ну конечно! Шелла. Надежда семьи. Самый многообещающий маг нашего рода. Разумеется, ее следовало защитить.

– Вы любите ее… – сказал я.

Отец окончательно разъярился.

– Я делаю то, что правильно для семьи! Для дома! Для джен-теп! Если Черная Тень заберет тебя целиком, а твоя магия восстановится, ты станешь угрозой для клана, как моя мать. Я не могу допустить, чтобы это случилось! Я не позволю этому случиться… – Он влил очередную каплю краски мне под кожу. Даже сейчас, когда отец был в ярости, его движения оставались осторожными и точными. Все под контролем.

Мне в голову пришла мысль. Слабый проблеск надежды. Идея, за которую хватаешься в исступлении – когда разум не желает понимать, что все уже кончено.

– Ты же поклялся, – сказал я. – Ты обещал Фериус Перфекс, что простишь меня. Ты дал слово.