Ты – дура, детка!

Я спустилась по лестнице на первый этаж. На ногах были одеты шерстяные носки, хотя на себя я накинула коротенький, шёлковый халат. Терпеть не могла, когда в пустом доме раздавался звук шагов, а что ещё ужаснее – шарканье. Потому Илья ходил босяком, а я надевала тапки, но редко – чаще прохаживалась в носках.

Дверь в кухню была плотно закрыта и у меня закралась надежда, что четырежды жених дома, и я смогу разделить с ним завтрак. Или обед? Эх, так и не посмотрела на часы, а шторы раздвигать не стала.

Надавила на ручку и та ушла вниз, распахивая глухое, белое пластиковое полотно.

– Значит, ты мне не приснился, Кудряшка, – проходя к столу, бросила я, колдовавшему у плиты парню.

– Привет! Завтрак подавать? – откликнулся «сиделка», помешивая поджарку из лука и моркови на сковородке.

На нём были надеты светлые, потёртые джинсы, синяя футболка и фартук. Волосы убраны проволочным ободком, чтобы не мешались при готовке. Он выглядел совсем юным, свежим, очень домашним.

Илья иногда приносил мне завтрак в постель и тоже повязывал этот фартук. Только смотрелся он на обнажённом любовнике не так уютно, как на «сиделке».

– Что на завтрак?

– На выбор: каша, бутерброды?

Кофе тонкой струйкой лилось в чашку, стоящую подставке кофе-машины, и распространяло дивный, пьянящий аромат. Рот наполнился слюной. Я поднялась, чтобы достать из холодильника сгущённое молоко, но парень опередил меня. Он вынул банку, раскрыл её и поставил на стол.

– Давай бутерброды с колбасой, – улыбнулась я. – И… Напомни мне своё имя.

– Антон Цой.

– А по батюшке?

– Антон Дмитриевич Цой.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать пять. Это так важно? У меня есть специальное медицинское образование. По профессии не работаю.

Его взгляд скользнул по моей фигуре в тоненьком, коротеньком халатике. Как же мне понравился его взор: такой мужской, настоящий!

Самец! А раз так, то мы быстро подружимся – я так хочу.

Словно опомнившись Кудряшка поставил на стол тарелку с бутербродами, вазочку с моим любимым печеньем и чашку кофе.

– Выглядишь младше, – бросила я, вонзая зубы в кусок колбасы. – А меня можешь назвать Маргаритой или Машей. Машей меня называют родственники и друзья.

Я кинула наживку, обронив слово: «друзья» – Антон её поймал и готов заглотнуть глубже. Чётко видела в его глазах отблеск удовольствия и уверенности. Не простой парень в сиделках у меня – очень не простой. Ой, как мне это на руку! Просто всеми фибрами души чувствовала, что следует сблизиться с ним.

А его быстрые поправки в отношении возраста? Так озаботился: важно ли мне, сколько ему лет. Хотел показаться ровней и профессионалом.

Вот честное-причестное слово, мне по барабану сколько ему лет. У меня иной интерес к пареньку.

Антон кивнул и занялся супом. Ловко нарезал кубиками картофель, добавил поджарку, зелень, рис, а я, наблюдая за ним, удивлялась сноровке парня. Чувствовала, как домашний быт, простота заполняли меня.

Расслабилась.

Показалось, что Судьба сделала монтаж и отрезала несколько важных кусков, склеив ленту под названием: «Жизнь Маши Суздальцевой, или Марго снова в деле», заново. Из отрывков исчез Артём, Илья, его брат, Рыжая, Пра, умершая Комарова, Иванушкин. Осталось вот это: домашняя картинка.

– Звонил Фобосов Михаил Сергеевич, – развернувшись ко мне лицом, сказал Кудряшка. – Он спросил, как вы себя чувствуете и сможете ли приехать на допрос. Я убедил его, что вы перезвоните ему. Ещё был звонок от вашего доктора. Я поговорил с ним, и он ждёт вас у себя, как только вы сможете.

– Давай на «ты», – запихивая последний кусок в рот, попросила я. – Не люблю ритуалов. К тому же после того, что ты со мной сделал в зимнем саду, ты просто обязан на мне жениться. Так девушку приложил к полу, что теперешние церемониалы просто ни к чему. Набросился, завалил, руку заломил – жуть! А всего-навсего хотела встать с пола.

– Простите… Прости. Инстинктивно получилось. К тому же, мне Сергей Андреевич сказал, что вы склонны к суициду. Простите.

Сергей Андреевич? Лоскутов-старший? Уж не он ли, паразит, успокоительное привёз?

– Прощаю. Больше его слушай, своего Сергея Андреевича. Не любит он меня – вот и наговаривает. Хотя, есть в его словах правда: с головой у меня на самом деле не всё в порядке. Вообще считается, что сумасшедшие злопамятны, потому советую не поворачиваться ко мне спиной. Ты меня приложил? Теперь моя очередь.

– Учту.

Я поймала взгляд парня. Он был изучающий и тягучий. Состояние уюта и домашней обстановки рассеялось. Предчувствие сжало сердце, и я резко поднялась со стула:

– Заканчивай с супом, и поедем. Через полчаса будь готов.

– Хорошо.

Я спиной чувствовала спокойный взор Кудряшки. Закрыв за собой дверь, повела плечами, желая отделаться от липкого ощущения. В голове закружились неприятные мысли. Они словно злые пчёлы кусали меня, не давая возможности посмотреть на ситуацию под другим углом, увидеть выход из неё.

Войдя в спальню, бросилась на кровать и уткнулась в подушку лицом. Хотелось кричать, выть, плакать, жалеть себя.

Я – наживка. Я – свидетель. Я – разменная карта.