Ты – дура, детка!

– Здесь, – звук голоса Рыжей приглушенный, непривычный.

Я с трудом повернула голову, откликнувшись на звук её голоса. Нас разделяло не два шага, как чудилось, а миллионы лет и миллиарды тонн небытия – некая вечная материя. Облик Рыжей искажался, будто в кривом зеркале. Он выглядел нелепым, устрашающим и живым.

Она существовала в действительности. Ожила. Это меня пугало и отталкивало. Эту загадку перевоплощения я не могла постигнуть.

Пальцы одеревенели, и я ещё раз подула на них, чтобы согреть. Послышалась трель звонка мобильного телефона, следом за ней распахнулась дверь в одну из кабинок. Из неё вышел мужчина средних лет. Он застегнул молнию на брюках и достал из кармана трубку, ответил на звонок:

– Здорово, старик! Братуха, как дела? Нормально всё. Бизнес идёт – денежки капают. Да. Да. Собственно дело вот в чём… Да. Да… У нас завелась крыса. Ты там передай Мите Тихому, пусть оттрезвонит мне. Пока ничего детального, но сам знаешь… Да.

Мужчина помыл ладони в умывальнике, под струёй воды, вытер их. Он кивал трубке, соглашаясь с чем-то, угукал, хмурился. Рыжая переместилась к окну, и я старалась не упустить её из вида, но продолжала слушать разговор братка.

– Птичка нащебетала. Ага. Она самая. Ох, ну и баба! Ага, жадная, но зато информация проверенная. Ага.

Через приоткрытое окно был виден подол серого пальто, джинсы, ботинки и пистолет Макарова с глушителем. Рука, державшая его: мужская, молодая, ухоженная. Я отшатнулась и закричала, но вместо собственного голоса услышала шипение. Раздался выстрел – мужчина упал, выронив мобильник, схватился за рёбра. В узком проёме окна уже никого не было.

Браток захрипел. Его телефон в разобранном виде валялся на полу. Задняя панель разбилась пополам. Закрыв себе рот ладонью, вжавшись в стену, я смотрела на попытки незнакомца ползти к двери. Он сипел, постанывал. За ним оставался тонкий кровавый след.

Я сделала шаг к раненому, опустилась на колени. На корячках приблизилась к мужчине.

– Помогите, – крикнула я, но голос изменил мне.

– Помогите, – вытирая слёзы, щекочущие щеки, заголосила снова, но из моего горла не вылетело ни одного звука.

На корячках добралась до двери, подёргала ручку – она не поддалась. Чтобы привлечь внимание стучала что было сил, по плоской гладкой поверхности костяшками пальцев. Ударов не раздавалось – они растворялись в нелепом глухом ритме музыки.

Вернулась к братку, уперлась в него руками и стала толкать его к выходу. Кожей чувствовала шерсть свитера. Ощущала тепло, исходящее от тела мужчины. Подол моей куртки и джинсы испачкались в его крови. Я кричала, звала на помощь – тщетно, так и не смогла выдавить из себя даже сипа. По щекам текли слёзы. Я их не вытирала. Они капали на свитер братка, но не долетали до него – растворялись в воздухе, словно кто-то невидимый их собирал, как дань страху и обречённости.

Неожиданно в коридоре раздалась мелодичная песня.

Вздрогнула. Появилась надежда, что смогу привлечь внимание. Вскочила на ноги. Преодолевая давление воздушной, сковывающей мои движения материи, бросилась к двери. Попробовала открыть её – заперто.

Я слышала стук каблуков, хихиканье девушек, их разговоры. Потом раздался мужской бас. Последовали нетрезвые препирательства. Но никто не открыл дверь и не вошёл внутрь, не обнаружил умирающего.

Вскоре люди ушли.

Так не должно быть! Видеть угасание жизни невыносимо! Нет!

Новый рингтон. Мелодия застыла.

– Привет! Артём, я плохо слышу – тут музыка громкая!

Это говорила я. Посмотрела на мужчину – он всё ещё сопротивлялся смерти. А за глухой преградой я щебетала по телефону:

– Нет, я не в кафе!

Мужчина протянул руку в направлении выхода. Из его горла вместе с кровью вырвался хрип. Он распластался на полу, обмяк.

– Всё верно! Ночной клуб! Хорошо, не волнуйся. Ходят тут какие-то козы, с ног сбивают. Выхожу, не переживай!

Я села, стараясь осознать происходящее. Передо мной лежал труп незнакомца, за дверью на перепонки давила музыка, а где-то там в чреве ночного клуба, прежняя я пробиралась сквозь танцующую толпу к Артёму.

– Какого хрена? – адресовала я вопрос Рыжей.

Она, смотрела на меня холодными живыми глазами и хранила безмолвие.

– Я тебя спрашиваю: какого хрена?! – завизжала и врезала по стене кулаком.

Воздух сгустился.

– Нет! Ты должна объяснить! Не смей так со мной поступать! Слышишь? Не смей!

В уплотняющемся, похожем на гель пространстве появилось очертание лица – невнятное, устрашающее, словно душа из другого мира прорывалась в этот.

– Не смей! – пригрозила я Рыжей.

Материю, что разделяла нас с призраком, растягивала непонятная сущность. Она старалась пробиться ко мне. Я вжалась в стену, подтянула к себе ноги, обхватила колени руками. Неизвестное чудовище продолжало вминаться в мой мир, натягивая и истончая воздушный помеху. Материя удлинилась, образуя складки и треснула, обнажая человеческое лицо.

Я завизжала. По телу прошла судорога. Уткнувшись лбом в колени, я продолжала шептать, словно мантру:

– Не понимаю. Не понимаю. Не понимаю.