Ты – дура, детка!

Антон поднялся, залил кипятка в заварной чайник. От его простых хлопот снова повеяло теплом и уютом, как сегодня утром во время завтрака.

– Мне покрепче, – разрывая умиротворяющую иллюзию, произнесла я. – Сладкий.

Антон кивнул, полез за чашками. Снова зазвонил телефон, но на этот раз поговорить со мной жаждал Вовка Жданов.

– Привет, красота! – нарочито весело поприветствовал он. – А у меня любопытные новости.

– Привет. Сейчас. Минуту.

Я поднялась со стула, быстро пересекла кухню и вышла в коридор. Этого мне показалось недостаточно, и я отправилась в свою комнату, закрыла плотно дверь.

– Ну. Я слушаю.

– Я начинаю верить, что после смерти что-то есть. Тебе призраки нашептали про Мамонта? А вернее, про Мамонтова Владислава Сергеевича, пятьдесят восьмого года рождения. Уроженца Ставропольского края. Именно его прихлопнули в начале марта, семь лет назад.

– Один выстрел в грудь?

– Точно. Стреляли из пистолета Макарова. Девять миллиметров.

Мир стремительно закружился перед глазами. Чтобы не упасть, я ухватилась за стену, закрыла глаза.

– Что молчишь? – продолжал Жданов. – Знаешь, где оно спрятано?

– Нет.

Память, словно очковая кобра, зашипела и вытащила своё жало, на кончике которого был яд правды. Она заключалась в том, что ПМ никогда и никто не найдет, ведь место, где он похоронен знала только я.

– Слушай, Суздальцева, у меня для тебя есть ещё один сюрприз, – голос в телефоне стал наигранно весёлым, словно с Вовкой был ещё кто-то рядом. – Помнишь Ленку Козину? Мы к тебе сейчас приедем. Ты где?

– На родительской квартире. Ехать не нужно – пройти два шага.

– Это касается того, о чём мы сейчас говорили. Понимаешь?

– Не очень, но раз так, то веди Козину ко мне, – я с трудом распахнула глаза, но мир меня не порадовал – продолжал кружиться. – Не понимаю, но разберёмся.

– Ты не пожалеешь. Через час будем.

Общение закончилось. Я, держась за стену, перебралась на кровать. Антон постучал в дверь и почти сразу открыл её:

– Чай готов. Тебе плохо?

– Голова что-то… Сейчас.

Антон скрылся в коридоре, но вскоре появился с кружкой. Из неё тонкими лепестками поднимался пар.

– Сладкий, как ты и просила.

Антон присел на корточки рядом с кроватью, и дождался, пока я устроюсь и возьму у него кружку из рук. Отхлебнув горячего напитка, я улыбнулась:

– Ко мне сейчас гости придут. Могу попросить тебя, что-нибудь купить в магазине?

– Я заказал пиццу. Приготовлю пасту. Будет итальянский вечер.

– Ты просто клад! – хмыкнула я. – Что попросишь взамен?

– Сто поцелуев принцессы, – вторил мне Антон.

– Высокая цена, не находишь?

– Высокая, но я оправдаю её.

– Хорошо. А чем подкрепишь остальные девяносто девять поцелуев?

– Я скупаю их оптом и гарантирую тебе жизнь.

Наши взгляды скрестились. В глазах Антона не было ни тени улыбки. Он понимал, что я не стану юлить, готова сотрудничать, чьи бы интересы Кудряшка не представлял. Нам с его хозяином или заказчиком по пути.

Я улыбнулась. Проигнорировала изумлённо изогнувшуюся бровь Антона в ответ на мою улыбку, и его внимательный взор. Парень поджал губы, продолжая смотреть мне в глаза.

Изучал. Пытался угадать мои мысли.

Мы оба понимали, что доверия между нами не будет. Антон – охрана для меня и конвой одновременно. Возможно, он же мой палач.

А ещё было очень обидно, что братья Лоскутовы искренне считали меня несмышленой, или полной идиоткой. Подозреваю, что им нравилась версия моего обширного психоза, который вдруг усугубился под действием внешних обстоятельств. И тем тяжелее, теперь признать, что Антон раскусил меня – таблеток и уколов не будет.

А что тогда?

Ожидание нового движения или появление неопровержимых фактов – вот что дальше. Только у меня нет сил и желания затягивать процесс. Придётся договариваться.

– Играю на повышение ставок, – хмыкнула я. – Блефовать разрешается.

– Принимаю. Отвечаю.

Антон забрал у меня кружку из рук, поставил её на журнальный столик, сел ко мне на кровать.

– Поздравляю со свадьбой, – промолвил он.

– Спасибо.

Я подалась вперёд, и наши губы встретились в горячем, жарком поцелуе. Его ладони прошлись по моей спине, добрались до пояса джинсов. Я отстранилась лишь затем, чтобы снять с себя джемпер. Антон помог стащить его, отбросил к стене. Притянул меня к себе, заставил сесть к нему на колени.

– Красивая, – произнёс он, лаская мои плечи, прохаживаясь пальцами вдоль позвоночника.

Я промолчала. Что тут скажешь? Продавала себя, будто шлюха, за призрачную надежду, за обещание, оброненное шутливо. И я не жалела об этом, ведь на кону стояла не моя жизнь – Артёма, не моя смерть – Людмилы. Мне нужны были союзники. Требовались дополнительные сведения. Я желала получить результат. Моё тело – это так мало, что расплатиться им – не велика цена.

Антон тоже молчал. Он ласкал меня, дразнил, возбуждал. Мы скрепляли наш договор стонами, поцелуями, подтверждая каждую букву движением.

Оба понимали, кто мы есть, с какой стороны шахматной доски играли. Оба желали получить максимум от грядущей партии. Никто из нас не отступится от намеченного пути, и каждый боялся, что проиграет.