Ты – дура, детка!

Антон медленно покачал головой, прожевал кусок бутерброда и произнёс:

– Не могу понять…

– Что именно?

– Прокручиваю твой рассказ в голове и не могу понять: как ты решилась на слежку за Артёмом?

Я рассмеялась. Не над Антоном – нет. Над ситуацией. Кудряшка пытался понять то, что мне самой удалось лишь спустя время. Когда мне посчастливилось свести счёты с Мосейчуками, то не обрадовалась этому – очень удивилась. Было от чего! Вся цепочка моего настроя на месть и победу в ней, давно претерпела изменения, а звенья – деформировались. Чем больше я узнавала, тем могущественнее казались противники.

Пожалуй, беседы с доктором помогли успокоиться, а затем я нашла объяснение своим поступкам и, конечно, отдавала приоритет чуду.

– Тебе так интересно?

– Я хочу понять в какой из моментов тебя нужно опасаться, – перевёл ответ в шутку Антон и весело улыбнулся первым.

– Зачем?

– Хорошо. С трудом верится, что за тобой никто не стоял. Ты действовала уверенно, почти профессионально. Если учесть, что знала, но никому не болтала об убийствах, то получалось, что ты была запугана, или имела собственный интерес, а игра в Боне и Клайда тебе нравилась.

– А-а-а-а, – теперь и я рассмеялась. – Вот в чём дело! Ты думаешь, что в истории есть теневой игрок или я заранее обеляла себя перед следователем?

Антон кивнул.

– Есть. И зовётся он мозг. Всё от него.

– Поясни.

– Я была запугана, поругана, ненавистна даже самой собой. Я представляла собой классический формат жертвы. Меня втянули, меня заставили, меня напугали. В этой ситуации можно обвинять всех вокруг, ведь они такие страшные, а я – бедная и несчастная. У них пистолеты, а у меня – руки; у них насилие, а у меня – слёзы. Так можно продолжать до бесконечности. Могу сразу сказать, что когда Артём явился ко мне после того, как я увидела его на юге, я всё еще считала себя жертвой. Вела себя, как жертва, полагая, что Мосейчук куда опаснее, чем он был на самом деле. Я сама загоняла себя в угол. Впрочем, «угол» – не слишком правильное сравнение. Утрирую, но это правда. Так вот, я садилась в этом углу, отвернувшись от мира. Не получала удовольствия от слежки, от того, что многое удалось узнать, высчитать, увидеть. Это игра, но я не получала от неё удовлетворения, а наоборот – уничтожала себя, стирала из полноценной жизни.

Я ненадолго замолчала, показывая собеседнику взглядом, что хочу ещё кофе. Антон налил мне из термоса напитка, и я с большим удовольствием глотнула.

– Перелом случился. Даже не спрашивай когда и при каких обстоятельствах. Сработал «Синдром отличницы». Я желала сделать свою работу идеально. После: отключился страх, что придёт наказание и я стану ещё большей жертвой. Играла, обдумывая, что делать дальше.

Пожала плечами и отпила ещё кофе.

– Я ведь всё это рассказывала. Ты плохо слушал?

Антон нахмурился и с готовностью заявил:

– Хорошо слушал, потому и не понятно. Ты могла снова скатиться на уровень: «Жертва».

– Не могла – перегорела. Когда я начала готовить себе отступ для правосудия, я не думала, что умру. Но я умерла, и меня едва откачали. Когда очнёшься – становишься другим. Восприятие изменяется. Появляется единственное превалирующее желание – жить. Ты начинаешь измерять любую ситуацию собственными рамками – значит, априори становишься охотником. Я играла в смерть, хотела извлечь из неё максимум – дура! Ценнее жизни нет ничего! Даже играть в подобные игры никому не советую. Я вернулась в этот мир, и снова на тот свет не тороплюсь.

Антон кивнул:

– Понятно.

– Что тебе понятно? Игра не пошла по моим правилам, но у меня открылась моральная возможность быстро реагировать на меняющуюся ситуацию, искать выход из неё, действовать резко и логично. Я стала ясно мыслить, а постоянное напряжение и волнение покинули меня.

– Ты стала иначе относиться к своей роли в сюжете Мосейчука.

– Верно. Подставила ему подножку, когда пришло время.

– А если бы оно не пришло?

– Я бы его привела, – расхохоталась я.

Антон смотрел на меня с непониманием и презрением. Чувствовала за собой вину в этом, ведь совсем заморочила парню голову.

– Не злись, – я отдала ему крышку от термоса, в которой уже не осталось кофе. – Я наказана за всё. Покойники ко мне приходят, помнишь? Та ещё развлекуха! Ладно, я подремлю. Разбуди меня на подъезде к городу.

Глава 14

Я вошла в комнату, единственным источником света в которой был настенный светильник. В кресле дремала девушка. Её лицо, без косметики, обрамлённое русыми, прямыми волосами, находилось в тени, а жёлтый свет падал на обтянутую футболкой грудь, тонкие руки, голые колени.

Принюхалась. Пахло сырниками и кофе. Ещё присутствовал какой-то запах, но я не могла его определить. Наверное, её духи, которые она купила накануне. Девушка долго стояла у витрины в парфюмерном магазине, втягивая носом запах бумажных палочек, на которые набрызгала парфюм из пробников. И ведь выбрала же! Непонятно чем пахнет!