Ты – дура, детка!

Тяжело глотнув, двинулась вперёд. Переступала с ноги на ногу, стараясь не создавать шум. Неожиданно, паркетная доска под моим весом заскрипела, и я замерла, боясь разбудить девушку. Но она даже не шелохнулась.

Внутри всё клокотало. Страх, сомнение, злость и желание перебороть обстоятельства, словно стервятники кусали мою душу. Сердце пропустило удар, взлетело к горлу и, застряло в нём шипастым комом. Я понимала, что решимость может испариться, но продолжала медлить, разглядывая девушку.

В голову пришла мысль, что зря всё затеяла, и выход можно было бы найти совсем другой, но я помотала головой, стряхивая пораженческие мысли. Сжав кулаки, глубоко вздохнула. Так долго готовилась к этому дню, столько перелопатила в душе, что казалось, я уже давно получила право убить её только за то, что мне пришлось думать об исходе.

Терпела. Я долго с ней мирилась. Злилась и сносила, разыгрывая из себя того человека коим не являлась. Как же унизительно играть роль: уподобляться слюнтяям, которых призирала, и ежедневно потакать принципам морали. Чужой морали. Общепринятой.

Хватит!

Я достала из кармана пальто верёвку, натянула её, чтобы снова опробовать на прочность. На самом деле, мне нужна была пауза, чтобы успокоить собственные нервы – прийти в норму. То, что я задумала, делается быстро, а потом на первый план выйдет железная воля. Небольшой нервяк и всё – погибла, выдам себя с головой. А мне нужно, жизненно необходимо, остаться хладнокровной.

Да и чего мне волноваться? Убийство спланировано идеально. Я проверяла его в течение трёх месяцев, тренировалась, отрабатывала движения до автоматизма.

Не-е-ет, я не трусила, я собиралась с мыслями, с силами, с эмоциями. Убийство – первый шаг, а потом придётся медленно двигаться, чтобы себя не выдать, не запятнать, не обречь на провал всё, что поставила на карту.

Сделала шаг, ещё один.

Чёрт! Что же так половицы скрипят!

Нет-нет, нельзя сдаваться, когда в моей команде играли идеальные партнёры: план, время, тишина.

Ти-ши-на.

Потрясающее состояние ночного дома. На столике электронные часы отсчитывали пору безмолвия, и я улыбнулась. Хотелось совершить запланированное мной, в какое-то экстравагантное время, не ровное. Значит, у меня всего две минуты.

Надо торопиться.

Я обогнула кресло, задев шторы. Натянула верёвку.

Медлила, ой, медлила, а зря. Надо делать, что собиралась, и валить отсюда на свежий воздух, подальше от странного запаха её духов.

Медленно поднесла верёвку к горлу и…

– А-а! – простонала я и села в постели.

Сон. Сон. Сон.

Твою же за ногу! Это сон.

Я находилась в тёмной комнате, такой же, как в моём сне. Только эта освещена уличным фонарём, а не настенным бра.

Сунула ступни в новые тапочки, купленные вчера, во время похода в супермаркет, взяла с подлокотника дивана телефон, и посмотрела время. На экране яркими неоновыми буквами высветилось два часа тридцать три минуты – ровно столько было на электронных часах в комнате незнакомки.

Набросила халат, запахнула его и подошла к высокому окну. Шторы были задвинуты не плотно, и между ними оставалась довольно широкая щель. Моему взору предстал Питерский двор-колодец с мутным освещением и тёмным асфальтом. По стенам змеились трубы и наружные кабели. На противоположной стене возле окна к облупившемуся фасаду была привинчена спутниковая тарелка. Окна на всех этажах тёмные. Пожалуй, кроме одного.

Свет тонким шлейфом просачивался сквозь плотно задёрнутые занавески. Я знала, что за ними жила русоволосая девушка, сготовившая сырники, и купившая дорогой парфюм. Она явно ждала кого-то, а дождалась – смерть.

Быстро пересекла комнату, вышла в длинный коридор, добралась до кухни, окна которой выходили на улицу, и успела застать одинокую фигуру мужчины в тёмном пальто. Человек удалялся от дома. Со стороны казалось, что он прогуливался.

Вскоре к нему подбежала маленькая собачка. Он присел, пристегнул поводок к ошейнику, и они вдвоём потрусили по ночному городу.

За спиной, в коридоре вспыхнул свет. Хрипловатый голос Антона прозвучал в тишине кухни слишком громко и неприятно для уха:

– Чего не спишь?

– Спала. Теперь проснулась.

– Давай, иди спать. Ночь-полночь на дворе.

Настенные часы, приобретённые ещё при царе Горохе прежним хозяином, показывали два часа сорок минут.

Скоро рассвет.

Впрочем, сейчас темнеет рано, и заря не торопится обратно на небосклон. Муторно будет ещё довольно длительное время.

– Не-а, – покачала головой я.

– Что случилось?

– В квартире напротив, ниже этажом, убили девушку. Задушили. У неё русые волосы, на вид лет двадцать. А убийца – собачник, представляешь? Ему очень не нравились её духи. Убил – пошёл по улице, выгуливая своего пса.

Антон тряхнул головой и оказался возле меня:

– Ты это видела?

– Да. Во сне, – смотрела в глаза парня, желая увидеть в них сочувствие или, на худой конец, понимание. – Я её душила. Одела перчатки. Взяла шнур…

Нет. В глазах Антона только желание разобраться и осмысливание моих слов – никакого сострадания. Ну и пусть!