Ты мой закат, ты мой рассвет

Не знаю, как у нее это получается, но пяти слов оказывается достаточно, чтобы я и правда почувствовал, что дома. Снова там, где меня принимают как есть. Не будут искать слабости, чтобы ткнуть туда побольнее, и не будут пользоваться моими болевыми точками.

А если нужно — еще и навешают за меня.

Хоть это и будет выглядеть как попытка мышонка вступиться за гризли.

— Тебе доктор тоже сказал, что нам совсем–совсем нельзя? — хныкает малышка, притрагиваясь языком к моей нижней губе.

— Ага, — чуть не скриплю зубами в ответ.

— Я думала тебя обмануть и сказать, что готова предаваться грязному развратному сексу.

У меня, как у пацана, встает от одних только слов.

Вот и не верь потом в то, что лучшее порно — оно всегда в голове и с участием женщины, которую хочешь. Даже если она и близко не актриса «эротического жанра», и вообще бледная моль.

Но своя моль.

И пахнет так…

Вот же черт!

— Я прочитала семь форумов о том, как можно порадовать мужа во время сложной беременности, — продолжает шептать Очкарик, пока я провожу руками у нее под подмышками и намеренно останавливаюсь под грудью. Хрен знает, сработают ли тормоза.

— Порадовать мужа? — Нервный смешок получается очень уж нервным. Как у психа. Вот она — писательница. Человек, который любит рыть матчасть на тему всего. Когда–то я ржал, что она изучает историю Великой Римской империи для одной из своих фэнтези–идей, а теперь вот, даже рад, что умница все–таки не забыла, что я — мужик, и мои потребности никуда не делись. — Ну и как? Обрела ли ты знание, Очкарик?

— Угу. — сопит она. отступая на шаг назад. Мгновение — и щеки становятся розовыми, а веснушки россыпью по носу и щекам — такие яркие, словно подрисованные золотым карандашом. — Порадовать мужа можно бужениной с прованской горчицей, — поправляет очки и начинает степенно загибать пальцы, — дорогим спинингом, новой «резиной» на машину и обещанием не приглашать маму в гости целый год.

Мы смотрим друг на друга.

Наверняка в унисон корчим рты.

А потом хохочем, как ненормальные.

И напряжение немного проходит, хоть, конечно, это просто небольшая передышка.

— Ну и что выбрала ты? — подступаю к ней на полусогнутых, как наша белая зверюга, когда охотится на искусственную мышь. — Неужели спининг?

Очкарик отступает, строит невинные глазки и расстегивает молнию верхней теплой кофты.

Под ней у нее обычный белый свитер «в облипку». И черные широкие лямки комбинезона. Наверное, не будь их, я бы не сразу понял, о чем речь. Ну ни хуя себя!

— Понятия не имею, что это за мистика, — продолжает играть в невинность моя замороченная малышка, — но, видимо, все то, что ушло с моих щек, осело в области груди. Так что теперь мне нужны бюстгальтеры на размер больше.

В фильме «Маска» есть сцена, в которой герой в образе Локи видит героиню в каком–то охренительном образе, превращается в мультяшного волка и начинает выть и пускать слюни.

Сейчас я как раз вот тот мультяшный волк.

И никакие попытки успокоить озабоченного Антошку вообще не работают.

Я же теперь даже есть не смогу — буду думать об этих сиськах.

— Зараза, — в шутку злюсь сквозь зубы, когда Очкарик вредно показывает язык и потихоньку семенит на кухню. — Попробовала бы сама походить с палкой в трусах — посмотрел бы я на тебя…

Глава сорок третья: Йен

Пока Антон за главного на кухне, я пробираюсь в ванну и, как и обещала, не запираю за собой дверь. На всякий случай, если вдруг мне станет плохо или Антону просто покажется, что я давно не откликаюсь.

Раздеваюсь, потихоньку захожу в душевую кабинку и наслаждаюсь покоем и тишиной под струйками комфортно теплой воды.

Все это, конечно же, есть и в моей палате в медицинском центре, но дома — это дома. Здесь даже гель для душа пахнет вкуснее. И полотенца мягче. И просто комфортнее, потому что даже стены согревают.

Привожу в порядок волосы, немного подсушиваю их феном, чтобы не висели сосульками и не добавляли моему трагическому виду еще больше слезливости. На этот раз не одеваю комбинезон. Вместо него сегодня шелковая пижама со свободными брюками низкой посадки и свободой кофтой–распашонкой. Светло–розовый цвет хоть немножко, но освежает лицо.

Почему же во всем мире нет хотя бы одного зеркала, в котором я бы выглядела хоть чуточку лучше, чем вот это безобразие?

В голове снова появляется образ девушки из клининговой компании.

Она моя ровесница, но не обезображенная тяжелым токсикозом. Вся такая бойкая, свежая, фигуристая и без синяков под глазами. И у нее совершенно точно нет никаких противопоказаний насчет занятий сексом.

Кроме одного, который никак не прописан в контракте — не разевать рот на чужого мужа.

Я потихоньку щипаю себя за щеки, чтобы вытащить наружу каплю румянца. Хоть плачь с досады.

Умом я все понимаю. Кто–то должен присматривать за домом и котом, пока я не могу этого делать. Антон поступает разумно и в первую очередь думая именно обо мне.

Я должна ему верить, и я очень стараюсь. Нет повода подозревать что–то неладное.