Ты мой закат, ты мой рассвет

Кроме одного: я выгляжу как самая непривлекательная женщина в мире, и на моем фоне даже прыщавая девочка–подросток выглядит настоящей секс–бомбой.

Мне очень–очень страшно, что у нас впереди еще почти пять месяцев «целомудренного образа жизни», меня раздует, как натянутую на глобус жабу, начнут отекать руки и ноги. А все это время рядом будет молодая цветущая и на все способная… Марина.

Как бы только не превратиться в злобную ревнивую мегеру. Когда выхожу из ванной. Антон с кем–то говорит по телефону.

И даже не знаю, что меня настораживает в эту минуту, но вместо того, чтобы пойти к нему, зачем–то подкрадываюсь ближе к двери и замираю. Задерживаю дыхание, чтобы лучше слышать.

Никогда не подслушивала. Никогда не понимала женщин, которые проверяют телефон мужа, его карманы, читают его переписки, если находят открытой страницу в социальной сети. Разве стоит жить с человеком, которому не можешь доверять? И самое главное — что потом делать с правдой, которую получится узнать вот таким образом? Вывалить в лицо, заодно признаваясь в шпионаже? Еще не понятно, кто тогда хуже: изменщик или шпионка.

Но я слышу имя — Вика.

Может быть, это просто совпадение?

Сердце несколько раз громко ударяет в виски, поднимает со дна желудка неприятные режущие ощущения, которые в последние недели настолько ослабли, что я даже начала забывать, каково это — чувствовать приступы рвоты просто так, на пустом месте.

Это просто нервы.

А нервничать мне нельзя.

Я прикладываю ладони к животу, вспоминаю дыхательную практику, которой с нами регулярно занимается специалист в центре. Нас таких, которые получили ребенка–волшебство и теперь хотят во что бы то ни стало его сохранить — целых семь человек. Так что, можно сказать, я обрела сестер по духу.

Все хорошо, Фасолина. Мало ли Вик на свете? Не обязательно, что в девять часов вечера моему мужу звонит именно та, которая когда–то была моей лучшей подругой. И я не представляю, зачем бы Антону с ней разговаривать.

Разве что… у них есть причины встречаться?

— Не звони мне больше, поняла? — слышу грубый и жесткий голос моего мужа. Немного, но становится легче. С любовницами, наверное, так не разговаривают. Хотя, что я вообще об этом знаю?

Кроме того, что в последний раз секс у нас был… Так давно, что лучше не подсчитывать и не думать о последствиях.

— Это — твои проблемы, — еще жестче продолжает Антон. — Я к этому дерьму с твоим ребенком не имею никакого отношения!

Мои руки сами собой поднимаются вверх, ко рту.

Сколько пыталась изжить в себе эту привычку, и вот — провалила с треском.

Жаль, что это — не единственный повод для расстройства. Ребенок Вики? Господи, она ждет ребенка?! И почему звоните этой новостью Антону?

Судя по характерному шлепку, он в сердцах бросает телефон на стол. Слышу глубокий раздраженный вздох. Звук ритмично ударяющегося о доску ножа.

Я не хочу ничего знать.

Я должна верить мужу, иначе зачем тогда семья?

И, самое главное, я должна верить в себя.

Потому что вокруг него всегда будут молодые и не очень женщины, которые будут красивее, умнее, стройнее, обаятельнее и сексуальнее меня. С планеты земля не исчезнут все женщины только потому, что одна писательница с тяжелой беременностью стала похожа на затравленную мышь.

А Антон…

Он никогда не говорил, что любит меня, но я уже давно не жду этого признания в красивых словах.

Я вижу их в поступках.

И, в конце концов, что за жена я буду, если вместо благодарности за то, что муж избавил меня от домашних хлопот, устрою ему истерику по поводу слишком молодой домработницы?

Глава сорок четвертая: Йен

Антон даже перестает нарезать апельсин и откладывает нож в сторону, когда замечает меня в дверях.

А я перестаю думать обо всяких глупостях, потому что тоже таращу на него глаза.

В доме тепло — и мой любимый майор оделся в футболку и потертые домашние джинсы.

Я бы могла сказать ему, что в эту самую секунду только что заново, с новой и ненормальной силой, в него влюбилась но из полуоткрытых губ вырываются только забавные обрывки слов. Разобрать в этом винегрете «Ты — офигенный!» не смог бы даже человек, умеющий читать мысли.

— А куда ты дела все комбинезоны, царевна–лягушка? — Чуть–чуть щурится Антон, делая шаг в мою сторону, предусмотрительно пряча ладони в задние карманы джинсов.

— Отдыхают, — говорю почему–то шепотом, идя к нему навстречу. Тоже прячу руки за спину, и до боли сжимаю пальцы в замок.

Если дотронусь до этих рук с татуировками до самых ладоней — мне сорвет крышу.

И вот так, шаг за шагом, мы приближаемся друг к другу, идем почти как два танка — в показательную лобовую атаку. Только встречаемся в центре не с громким ударом и искрами, а потихоньку, оставляя друг между другом зазор размером с ребро ладони.

Иногда людям даже не нужно говорить, чтобы дать понять, что у них на уме.

А наши мысли настолько однозначны и синхронны, что их можно использовать в качестве слайдов для демонстрации желания. Вот оно: честное, открытое и абсолютно сумасшедшее.

— Я сдурею, Очкарик, — вымученно признается Антон.

— И я, — соглашаюсь с ним.