Ты принадлежишь мне

— Пришлось прийти одному на встречу, — Женя продолжает выводить пальцем узоры на моем запястье, — когда он позвонил и заявил, что ты у него. Охрана снабдила меня датчиком. Его зашили под лопатку. А эти уроды меня подстрелили. Я предупредил своих, чтобы никого не трогали, пока тебя не увидят. Потому и пришлось потерпеть неудобства.

— Как он вообще отважился? Это же преступление.

Всё никак не могу поверить, что Зареченский дошел до похищения. Я, конечно, знаю, что он тот еще урод, но это уже через край.

— Отец Анны — генерал ФСБ. Она пообещала этому дебилу, что прикроет его, если что-то пойдет не так.

— А отец Анны действительно бы прикрыл её?

— Он нормальный мужик, — Женя качает головой. — Такое дерьмо не стал бы прикрывать. Я его дедом называл с детства. Он меня больше любил, чем своего родного внука — этого избалованного наркошу. Я с Олегом Викторовичем вчера по телефону разговаривал, он мне сказал: «Туда ему и дорога». Анну он забрал, пообещал, что она больше меня не потревожит. Наверное, закроет её в какую-нибудь клинику. Кажется, у неё совсем крыша поехала.

— Спасибо, — в горле першит от непролитых слез. — Спасибо, что спас меня.

— Иди ко мне, ложись рядом. Хочу, чтобы ты была ближе.

Женя осторожно отодвигается к краю кровати, чуть повернувшись на бок. Не в силах бороться с собой и своим желанием касаться его, скидываю больничные тапочки и забираюсь на кровать. Места действительно хватит на двоих.

— Тут у меня ничего не болит, можешь прижиматься сильнее, — усмехается муж и нежно целует меня в губы.

А я стараюсь вложить в ответный поцелуй всю свою тоску, весь страх за него, сожаление о побеге и о скором расставании.

Женя целует мои щеки, забирая себе мои слезы, и еле слышно шепчет:

— Крис, я чуть с ума не сошел, когда узнал, что ты пропала. Не поступай так больше со мной, я не смогу без тебя жить.

Моё сердце делает кульбит, замедляет ход, а затем пускается вскачь, словно бешеный заяц.

— Прости, но я не смогу оставаться с тобой, — вырывается изо рта то, что я должна была сказать еще раньше.

Женя резко замирает, и я чувствую, как напрягается всё его тело. А его взгляд становится больным.

— Я настолько тебе противен, тебе настолько со мной плохо? — отрывисто спрашивает он. А я вижу, как краснеют его глаза, словно он еле сдерживается, чтобы не заплакать.

Внутри все сжимается. Я не хочу причинять боль своему мужчине. Не могу видеть его таким уязвимым. И от осознания, что я — виновница того, что с ним случилось, хочется выть от бессилия.

— Нет, я очень тебя люблю! Что за глупости ты говоришь? — почти выкрикиваю, чуть привстав на локте, чтобы смотреть на него с высокой позиции.

Здоровой рукой Женя прижимает меня к себе сильнее, впивается в мои губы голодным и жарким поцелуем. Пальцы на ногах поджимаются от удовольствия, а низ живота пронзает сладкой судорогой. Я невольно всхлипываю и начинаю ерзать, почти тереться об мужа, ища удовольствия. И в этот момент ловлю себя на мысли: всё то время, что мы были в разлуке, я ни разу не думала о сексе и не смотрела на окружающих мужчин. Хотя раньше всегда инстинктивно рассматривала и оценивала потенциальных любовников, представляя, как бы занималась с ними сексом, и при этом даже возбуждалась.

Но Женя возвращает меня в этот бренный мир, продолжая прижимать к себе и углублять поцелуй, еще и слегка покусывая мою губу.

— Хочу тебя прямо сейчас, — шепчет он сквозь поцелуи. — Я соскучился.

— У тебя ранение, — пытаюсь вяло возразить, а сама уже рукой ныряю под простыню и сквозь ткань больничной пижамы ощущаю его стояк.

— Там у меня ранения нет, — улыбается Тарасенко, продолжая покрывать моё лицо то нежными, то жалящими поцелуями, прижимая меня к своему телу.

— Сюда могут войти, — продолжаю упираться, а сама просовываю руку под резинку штанов и добираюсь до самого сокровенного…

— Залезай сверху, — ласково шепчет муж.

Не выдержав, я скидываю с него простыню, помогаю приспустить штаны и ртом накрываю его член.

Мне надо просто смазать его… да-да, только ради смазки. А не ради его возбужденного стона, который пробирает до печенок и превращает мою кровь в расплавленное железо.

Поднимаю взгляд и вижу, как глаза Жени закрываются от удовольствия, а голова откидывается на подушку. Сама же в этот момент рукой ныряю себе в трусики и нащупываю пульсирующий центр удовольствия.

Насаживаюсь ртом на его член как можно глубже, ускоряю движения рукой и уже подхожу к краю. Мы оба кончаем буквально за одну минуту. Женя изливается мне прямо в горло, а я ощущаю влагу на собственных пальцах.

Вытаскиваю руку из трусиков, а Тарасенко перехватывает её и, подтянув к своему рту, облизывает мои пальцы.

Я выпускаю изо рта его все еще твердую плоть, облизываюсь, как сытая кошка, и завороженно рассматриваю, как мой муж посасывает мои пальцы, жмурясь от удовольствия.

Помогаю вернуть ему штаны на место, заботливо укрываю простыней и укладываюсь рядом. Он держит меня за руку и шепчет как заведенный:

— Не уходи, Крис, прошу, пожалуйста, не уходи…

Но с каждым вздохом его голос становится слабее, как и хватка на моей руке. И мой муж засыпает.