Ты принадлежишь мне

Я внимательно наблюдаю, как разглаживаются хмурые складки на его лице, слегка приоткрываются губы. Его дыхание становится более глубоким.

— Я не смогу быть с тобой, ты будешь со мной несчастлив, — шепчу я. И, аккуратно встав с постели, ухожу в ванную, чтобы привести себя в порядок.

Смотрю на себя в зеркало и вспоминаю разговор с Валерием, который умудрился под видом санитара пробраться ко мне в палату и впихнуть в руки квитанцию с адресами паспортного стола и университета, где я смогу получить новые документы.

Парень не оплошал и свою работу доделал до конца. Значит, у меня все же есть шанс сбежать от мужа.

Еще раз, взглянув на себя в зеркало, поджимаю губы. Моя зависимость от секса никуда не денется, и я прекрасно это понимаю. Может быть, сейчас, когда столько стрессов, мне не до этого, но позже, когда я успокоюсь…

А как же хочется все рассказать, как же хочется поверить в то, что мой муж меня хоть как-то поймет… Но даже если и поймет, то что? Что он будет делать? Позволять мне изменять ему? Такой, как Тарасенко? «Ха-ха» три раза… да я и не смогу так жить. Мне же от самой себя будет тошно. Нет! Я не могу остаться с ним, просто не могу. Уж лучше быть одной и ни от кого не зависеть, никому не причинять боль…

Охрана, которую приставил ко мне муж, молча следует за мной по коридору до палаты. Но способ улизнуть от них я уже нашла, остается только выждать определенное время.

Подхожу ближе к своей палате и с удивлением вижу целую делегацию. Это Иришка, тетя Люба и Афанасий Игоревич, а еще… Герман Лисовский со своей женой Эвелиной. Ну и, полагаю, личная охрана семьи Лисовских.

— Крис! — тут же налетает на меня Ира и крепко обнимает за шею.

— Здравствуй, Кристиночка, — следом меня обнимает тетя Люба.

— Кристина Эдуардовна, — кивают Лисовские.

Один только Маркелов стоит в сторонке и смотрит на меня больным, виноватым взглядом.

Я вижу, как осунулся и резко постарел тот, кого я считала почти родным отцом, и моё сердце сжимается от жалости.

— Крис, не сердись, пожалуйста, на папу, он всё тебе объяснит, — тихо шепчет Ира.

— Да, Кристина Эдуардовна, думаю, нам всем стоит поговорить, — кивает Лисовский. — Давайте пройдем в вашу палату, думаю, там нам будет удобно.

А спустя пятнадцать минут откровенного разговора я узнаю, что Лисовский предлагает мне вернуться на работу, только уже в Москву, в его главный офис — аудитором. Маркелов же прощен и отправлен на пенсию с хорошей выплатой за выслугу лет. Оказывается, несколько лет назад он брал в долг большую сумму на лечение дочери. Но деньги с него не стали забирать, а сказали, что однажды попросят об услуге. И попросили передать документы, в которые он даже не заглядывал. Афанасий Игоревич, скрепя сердце, согласился, потому что когда-то пообещал. А его начали шантажировать этими документами. Потерять работу и деловую репутацию шеф не мог: Ире нужно было постоянное лечение. А стоило оно недешево. Вот моему Маркелову и пришлось постоянно выступать в роли посредника. Но так как с этих счетов он не брал ни копейки за эти годы, а также сам решил всех сдать, когда его уже попросили о более серьезной услуге (о которой мне так ничего и не рассказали), Лисовские его простили.

— Я н-не… — хочу сказать, что ничего не понимаю, но из-за волнения начинаю заикаться, и Герман Львович меня перебивает:

— Я понимаю, Кристина Эдуардовна, что вам надо всё обдумать. К тому же вам хочется наверняка побыть с мужем — медовый месяц и всё такое. Я вас не тороплю. Думайте, но слишком с ответом не затягивайте.

Лисовские прощаются со мной. Лина оставляет свою визитку и просит забегать в гости, если появляюсь в Москве. Уж не знаю, что во мне увидела эта женщина, но, по-моему, лишь благодаря ей глава нашего нефтяного холдинга снизошел до разговора со мной. А может, это моя флэшка так повлияла? Я ведь понятия не имею, что там было на тех счетах...

Да и какая теперь разница? Я могу вернуться на работу и жить так, как жила раньше, не скрываясь и не прячась?

В растерянности смотрю на дверь и почему-то не чувствую ни капли радости.

Бессильно бью кулаками по кровати, понимая, что теперь я тем более не хочу уходить от Жени… не хочу с ним расставаться! Почему мы просто не можем быть счастливыми? Почему я просто не могу быть счастливой? Что мне делать?

А через несколько минут, словно услышав мои мысленные стенания, в палату почти врывается мой муж. Он проходит и садится на кровать рядом со мной. Его волосы взъерошены, а глаза всё еще сонные.

— Мне сказали, тут был Лисовский. Он предложил тебе работу в московском офисе?

Поднимаю руку и провожу пальцем по хмурой складке между его бровей.

— Да.

— И, — он заглядывает мне в глаза, чуть качнувшись, — что ты решила?

— Не хочу туда возвращаться, — отвечаю, даже не задумываясь.

Женя перехватывает мою руку, нежно целует пальцы и, прикрыв глаза, выдыхает с облегчением.

— Но я должна тебе кое-что сказать, прежде… — мой голос срывается, но, прокашлявшись, я продолжаю, — прежде чем мы решим, как будем жить дальше.

Женя открывает глаза, а я рассказываю ему то, что не в силах больше скрывать. Будь что будет…