Ты такой светлый

Среди остальных шести человек с ее стороны, что пришли к нам в тот день, была и единственная оставшаяся в живых представительница поколения прабабушек и прадедушек моих детей – наша диссидентка, сестра бабушки Клары Марие по отцу. Ингер Юханне уже 96 лет, и я ее обожаю. За последние годы она как‐то ссохлась, ходит с палочкой, спина сутулая, но все равно это бойкая и шустрая, будто ей лет тридцать, совершенно невероятная дамочка. Дымит как паровоз, и если из моих рассказов создается впечатление, что среди нас инакомыслящих нет, то это потому, что я чуть не забыл об Ингер Юханне. Она голосует за коммунистов, и в ней сохраняется та упертость, из которой большинство людей вырастает, когда обзаводится семьей: она постоянно всех и вся подкалывает, но так обаятельно и остроумно, что редко кто возмущается. А вот в поселке у нас, я знаю, она умела навести шухеру, здорово всех заводила, если что‐то казалось ей пошлым и обывательским. Ингер Юханне овдовела больше двадцати лет назад. Ее муж Георг, ставший в семье легендой, сильно покалечился на работе – за несколько дней до ухода на пенсию ему оторвало руку транспортером камнедробилки. Это как раз в его стиле, всегда говорит Ингер Юханне, вечно он давал волю рукам, и, улыбаясь, приподнимает ладонями груди.

Вспоминать Георга без слез она не может, и у всех остальных тоже сразу слезы выступают. Нашу братию легко растрогать.

Кроме Ингер Юханне пришли еще дядя и тетя Вибеке, Хьелль и Ханне. Хьелль – брат зубного врача, он у нас в поселке водит такси, и просто не верится, что эти двое – родственники, настолько они разные и внешне, и поведением. Зубной врач – один из самых харизматичных людей, встречавшихся мне в жизни, а Хьелль, наоборот, настолько же амебистый, насколько его брат полон жизненных сил, и настолько же нудный, насколько его брат искрометный. Я знаю, что люди говорят про Хьелля: ехать в его такси – тоска смертная, только и скажет, что хм да хм. Зубной врач как‐то подошел ко мне близко-близко и сказал:

– Йорген, вот честно ответь: ты можешь поверить, что этот мешок с опилками – мой брат?

Я пожал плечами и ответил, что братья и сестры часто совсем не похожи друг на друга, это обычная история, почти в каждой семье такое бывает.

Ханне, жена Хьелля, вообще‐то профессор медиаведения в столичном университетe и знает кучу всякого разного, но редко этим делится. Ханне мне немножко жалко: она вернулась сюда потому, что страдает то от панических атак, то от депрессий, то от синдрома хронической усталости – от чего только она не страдает! Таблетки глотает горстями, заработала массу проблем со здоровьем, а теперь ее, беднягу, и вовсе на пособие посадили. Ханне часто заглядывает мне в глаза; чувствую, настанет день, и она мне позвонит.

Двое последних представителей семьи Вибеке – это, во‐первых, ее двоюродная сестра Лина, дочкa тети Биргитте и дяди Коре, которых в тот день не было. Вибеке с Линой родственные души: родились в один год, одна стала юристом, другая директором школы, обе одинаково резкие, одинаково напористые, обе видят всех насквозь. Пожалуй, Лина единственная, кто может вбить клин между Вибеке и Рагнхильд, просто-напросто из ревности. Вибеке считает, что Рагнхильд завидует хорошему образованию Лины и ее закадычной дружбе с Вибеке. А Рагнхильд считает, что Лина ей завидует, потому что никто кроме Рагнхильд не понимает сестру так же хорошо. Такие уж отношения сложились у этой троицы, и я давно в них не встреваю.