Ты убит, Стас Шутов

Она сказала это так искренне, что Стасу стало неуютно, но и… безумно приятно. Он вроде ничего не сделал, а похвалили его так, будто он спас от катастрофы тысячу человек. Стас не помнил, кто и когда последний раз отзывался о нем с такой гордостью.

Светлана Игоревна отпустила Стаса, и он направился в комнату в приподнятом настроении. Вечером он исписал двадцать страниц дневника ― впервые так много за раз.

* * *

Спустя неделю, после отбоя, Стас с Кручем сидели на крыше. Жилой корпус находился прямо у забора, по верху которого шли острые пики. Стас и Круч развлекались: бросали вниз перевернутые пластиковые стаканчики, стараясь насадить их на пики. Даже соревнования устраивали. Такие посиделки в последнее время случались не впервые. Как ни странно, непростой, но откровенный разговор в часовне способствовал этому.

Обычно Круч притаскивал бутылку воды, доставал свою жестяную баночку, кидал в воду несколько таблеток. Каждый раз при этом Стас вспоминал, как однажды заставил Тому выпить воду с растворенным наркотиком. «Вообще, дает сильнее, если под язык или в десну втирать, но мне нравится растворять в воде ― так эффект дольше и глубже», ― сказал Круч, когда Стас впервые наблюдал за этими приготовлениями. Сам Стас наркотики не употреблял. Круч предложил ему закинуться еще в первую их посиделку, и Стас отказался. И тогда Круч, внимательно посмотрев на него, сказал, что он это предвидел: по Стасу было видно, что он откажется.

Сейчас Круч отсчитывал таблетки. Стас уже знал: должно быть четыре. От восьми будешь блевать, от двенадцати ― потеряешь сознание, от шестнадцати ― умрешь.

Круч пил не спеша, будто смаковал напиток. Они со Стасом смотрели на звезды. Говорили всегда о разном ― иногда о чем-то бытовом, например, о лекциях батюшки или о подгоревшей картошке на обед, но могли и завести разговор о чем-то глобальном или возвышенном… И в такие минуты Стас опять ловил себя на неожиданном понимании: Круч умный и любознательный парень. И он куда глубже, чем пытается казаться. Одна только его теория о боге чего стоит. Так же увлеченно и парадоксально он мог рассуждать о прошлом и будущем, о мечтах, космосе, о чувствах ― о чем угодно.

– Завязал бы ты с этим дерьмом. ― Стас с осуждением посмотрел на бутылку. Он имел в виду не только, чтобы Круч завязал с наркотой, но также чтобы перестал толкать ее. В этой спецшколе сидят мальчишки-подростки, которым ужасно нужны яркие эмоции. Здесь они этого лишены. Существуют, но не живут. А наркотики дают иллюзию свободы. И многие подсаживаются. Для Стаса это был еще один повод ненавидеть Круча.

– А что такого? ― Тот пожал плечами. ― Я никого не заставляю силой. Все сами у меня просят. У вас-с товар, у нас купец.

Наркотик все сильнее действовал на Круча, он сбивался с мысли, говорил несвязно. Он был под кайфом. Стас сжал кулаки: от этих мелочных самооправданий опять накатила ярость. Как же хотелось столкнуть Круча с чертовой крыши. Несмотря ни на какие умные мысли, такие чудовища не заслуживают жизни. Они делают этот мир лишь гаже.

И когда Круч противно засмеялся, Стас вдруг понял, что ему нужно сделать.

Должно быть ровно четыре таблетки.

От восьми будешь блевать, от двенадцати ― потеряешь сознание…

От шестнадцати ― умрешь.

Мир «после». Враги и только-то

1

Я корпел над рефератом по физике. Три двойки подряд – слишком даже для меня. В качестве темы я выбрал «Парадокс близнецов» – звучало интересно. Суть парадокса была в том, что если одного близнеца отправить в долгий космический полет на ракете, а второго оставить на Земле, то второй будет стареть быстрее. Необязательно, конечно, отправлять близнецов, просто парадокс почему-то называется именно так. Вообще, с физикой я не дружил, но именно этот парадокс нравился мне тем, что имел математическое доказательство, а математика мне удавалась.

В комнату вошла Яна.

– Стас, а дашь точилку? Моя затупилась и карандаши ломает.

– Пять сек. – Я стал рыться в вещах. На письменном столе был дикий бардак. Я с тоской подумал о том, что раньше, когда еще папа жил дома, мама бы убила меня за такое. А сейчас ей все равно.

Я нашел точилку и протянул Яне.

– Держи. Ян, кстати, а когда вы в цирк идете? Что-то из головы совсем вылетело.

Яна потупила взгляд.

– Ну вообще через две недели. Но я не иду.

– В смысле не идешь? – нахмурился я. ― Почему?

– Мама говорит, нет денег.

– Я с ней поговорю, – пообещал я. ― А многие едут?

– Вообще-то, весь класс, кроме меня, – тихо сказала Яна и спохватилась: – Но, Стасик, ты не переживай. Я найду, что поделать. И не очень-то хотелось мне в этот цирк.

Но я уже встал из-за стола и решительно направился в мамину комнату.

Я вошел без стука и успел заметить, как мама сворачивает на ноутбуке окно «Одноклассников» с фотографией Алисы. Рядом стоял полупустой бокал с чем-то темным. Виски? Херес? Черный мартини?

– Мам, почему Яна не идет в цирк? – Я скрестил руки на груди.

Мама вздохнула, подняла взгляд к потолку, а затем снисходительно улыбнулась.