Ты умеешь хранить секреты?

Он поворачивается, чтобы выйти. Я поднимаюсь на второй этаж, сажусь на переднее сиденье, где всегда сидела в детстве, и смотрю в темную, дождливую лондонскую ночь. Если смотреть достаточно долго и пристально, уличные огни сольются в огромные цветные кляксы, как в калейдоскопе. Как в волшебной стране.

В голове теснятся образы и картины минувшего вечера: женщина в золотистом жакете, розовые коктейли, лицо Джека, когда я сказала, что ухожу, официант, подающий пальто, серебристая машина у автобусной остановки... Я никак не могу собраться с мыслями. И ничего не могу. Просто сгорбилась на сиденье и уставилась в темноту, краем уха ловя знакомые, привычные звуки. Гудение автобусного мотора. Шорох раздвигающихся и сдвигающихся дверей. Резкие звонки, возвещающие об остановке по требованию. Топот пассажиров вверх и вниз по ступенькам.

На поворотах автобус чуть заносит, но я почти не замечаю, где мы проезжаем. Только когда мимо начинают проноситься знакомые дома, я понимаю, что мы приближаемся к моей улице. Собираюсь с силами, беру сумочку и топаю к лестнице.

Но автобус неожиданно ныряет влево, и я хватаюсь за спинку сиденья, пытаясь удержаться на ногах. Куда это мы?

Я выглядываю в окно, боясь, что пропустила спою остановку, и теперь, черт возьми, придется тащиться под дождем бог знает сколько кварталов, и... И я потрясение моргаю.

Этого не может...

Просто не может...

Может.

Я в совершенном оцепенении продолжаю пялиться в окно.

Мы стоим на моей крохотной боковой улочке.

Мы стоим перед моим домом.

Я слетаю вниз, едва не сломав ногу, и подступаю к водителю.

– Эллервуд-роуд, сорок один, – торжественно объявляет он.

Нет. Я сплю и вижу сон.

Ошеломленно оглядываюсь. Пара пьяных подростков глазеет на меня.

– Что происходит? – спрашиваю я водителя. – Он заплатил вам?

– Пять сотен, красотка, – отвечает тот, подмигивая. – Кем бы он ни был, лапочка, я бы на вашем месте держался за него обеими руками.

Пять сотен? О Боже.

– Спасибо, – мечтательно выговариваю я. – То есть спасибо, что подвезли.

Как во сне я выхожу на тротуар и шагаю к двери. На пороге возникает Лиззи.

– Это автобус?! – поражается она. – Что случилось?

– Мой собственный! – гордо сообщаю я. – Привез меня домой.

В подтверждение своих слов машу водителю, тот машет мне в ответ, и автобус уносится в ночь.

– Глазам не верю, – медленно выговаривает Лиззи, глядя вслед красной махине, исчезающей за углом. – Значит... значит, под конец все уладилось?

– Да. Да. Все... уладилось.

14

О 'кей. Никому не говори. Никому не говори.

Не говори никому, что вчера вечером была на свидании с Джеком Харпером.

Ну, я, в общем, и не собираюсь. Однако, придя утром на работу, почти убеждена, что в любую минуту выболтаю все, сама того не желая.

А вдруг кто-то догадается? У меня на лице, должно быть, все написано. Все можно понять по моему виду. По одежде. По походке. Мне кажется, все во мне так и кричит: «Эй, угадайте, где я была прошлой ночью?»

– Привет, – говорит Кэролайн, когда я наливаю себе кофе. – Ты как?

Я вздрагиваю.

– Я... я... прекрасно. Провела спокойный вечер дома. Совсем... совсем одна... нет, с соседкой. Посмотрели по видео три фильма: «Красотка», «Ноттинг-Хилл» и «Сбежавшая невеста». Вдвоем. Больше никого не было.

– Правда? – Кэролайн немного озадачена. – Очень мило.

О Боже, дело плохо. Все знают, как попадаются преступники. Чересчур много деталей, в которых они путаются!

Нет, нужно взять себя в руки. Никакой трескотни! Только односложные ответы.

– Привет, – здоровается Артемис, едва я сажусь за стол.

– Привет, – коротко бросаю я, заставляя себя этим и ограничиться. Не скажу ни слова о том, какую именно пиццу мы с Лиззи заказали, хотя у меня готова целая история насчет того, как из пиццерии по ошибке прислали пиццу с горьким перцем вместо колбасы. Ха-ха, какая забавная путаница!

Сегодня мне поручили подшить документы, но я, действуя как автомат, вынимаю лист бумаги и пишу список, куда можно повести сегодня Джека.

1. Паб. Нет. Слишком скучно.

2. Кино. Нет. Там не поговоришь.

3. Каток. Понятия не имею, зачем я это написала. Вероятно, потому, что такое было во «Всплеске».

4.

Господи, у меня и идей не осталось! Что за черт! С тоской смотрю на листок, вполуха прислушиваясь к обтекающей меня ленивой беседе.

– ...в самом деле работает над каким-то секретным проектом, или это только слухи?

– ...компанию в новом направлении, но никто ничего толком не знает...

– ...этот Свен? А какие обязанности он выполняет?

– Он постоянно рядом с Джеком, разве не так? – спрашивает Эми из финансового отдела, которая бегает за Ником и поэтому постоянно крутится у нас. – Наверное, он его любовник.

– Что? – вмешиваюсь я, неожиданно подскакивая и ломая грифель карандаша. К счастью, все остальные так заняты сплетнями, что ничего не замечают.

Джек – гей? Джек – гей?!!

Так вот почему он не поцеловал меня на прощание. Хочет видеть во мне друга. Представит меня Свену, и мне придется изображать равнодушие, словно я все знала с самого начала...