Ты умеешь хранить секреты?

– Коннор, мне очень жаль, – беспомощно оправдываюсь я.

– Да ты шутишь! – восклицает какой-то тип, который, очевидно, соображает еще хуже Коннора. Ему только-только растолковали что почем, и теперь он желает знать подробности. – Давно это у вас?

И тут началось! Словно открылись шлюзы. Меня засыпают вопросами. Стоит такой гам, что я даже не слышу своего голоса.

– Именно поэтому он и приехал в Англию? Повидаться с вами?

– Собираетесь пожениться?

– Знаете, по виду не скажешь, что в вас сто тридцать пять фунтов...

– У вас действительно покрывало с Барби на постели?

– А в этой лесбийской фантазии вас было только двое или...

– Вы с Джеком Харпером занимались сексом прямо в офисе?

– И поэтому бросили Коннора?

Мне с ними не справиться. Нужно убираться отсюда. И поскорее.

Не глядя по сторонам, я, пошатываясь, вываливаюсь из комнаты. Бреду по коридору как в тумане, а в голове только одна мысль: взять сумочку и бежать. Немедленно.

Вхожу в пустой отдел маркетинга, где разрываются телефоны. Во мне слишком сильна въевшаяся за год привычка. Ну не могу пройти мимо, и все тут.

– Алло? – выдыхаю я, поднимая первую попавшуюся трубку.

– Значит, так? – слышу разъяренный вопль Джемаймы. – «Тайком заимствует у соседки дорогие туфли и выдает за собственные...» Интересно, чьи это могли быть туфли? А, знаю! Ты брала их у Лиззи!

– Послушай, Джемайма, не могла бы ты... Прости... мне нужно идти, – отвечаю я едва слышно и кладу трубку.

Никаких телефонов. Бери сумочку – и вперед. Пока я дрожащими руками застегиваю сумку, вошедшие за мной сослуживцы торопливо поднимают трубки.

– Эмма, звонит твой дедушка, – сообщает Артемис, прикрывая рукой мембрану. – Что-то насчет ночного автобуса. Говорит, он никогда больше тебе не поверит.

– Это тебя, Эмма. Из отдела рекламы «Харвиз бристол крим», – вставляет Кэролайн. – Хотят знать, по какому адресу послать тебе в подарок ящик сладкого хереса.

Откуда там узнали мое имя? Как? Неужели уже весь Лондон знает? Или секретарши в справочном успели всем раззвонить?

– Эмма, твой отец! – кричит Ник. – Твердит, что должен срочно с тобой поговорить.

– Не могу, – устало повторяю я. – Ни с кем не могу говорить. Мне нужно... нужно...

Хватаю жакет, вылетаю из офиса и несусь вниз, то и дело сталкиваясь с людьми, идущими из конференц-зала. Их любопытные взгляды жгут меня.

– Эмма!

Едва знакомая женщина по имени Фиона хватает меня за руку. Фиона весит фунтов триста и всегда требует, чтобы кресла были побольше, а дверные проемы делали пошире.

– Не нужно стыдиться своего тела! Гордитесь им! Сама мать-земля наделила вас этим телом! Если захотите посетить наш семинар в субботу...

Я в ужасе вырываю руку и кубарем скатываюсь по мраморным ступенькам. Но на следующей площадке кто-то снова цепляется за меня.

– Эй, не можете сказать, в каких благотворительных магазинах отовариваетесь? – Это девушка, которую я вообще вижу впервые. – По мне, так вы даже очень хорошо одеты...

– Я тоже обожаю кукол Барби! – На моем пути внезапно возникает Кэрол Финч из бухгалтерии. – Может, вместе организуем клуб?

– Я... мне правда нужно идти.

Я отступаю и снова бегу вниз. Но меня одолевают со всех сторон.

– ...до тридцати трех мне в голову не приходило, что я лесбиянка...

– ...многие не разбираются в религии. Возьмите брошюру нашего кружка по изучению Библии...

– Оставьте меня в покое! – не выдержав, ору я отчаянно. – Все! Оставьте! Меня! В покое!

Мчусь к выходу, но голоса преследуют меня, эхом отдаваясь от мраморных полов. И пока я беспомощно бьюсь в тяжелые стеклянные двери, откуда-то выплывает охранник Дейв и нахально пялится на мою грудь.

– Знаешь, крошка, лично я считаю, она у тебя в самый раз, – ободряюще заявляет он.

Мне наконец удается открыть дверь и оказаться на улице. Я бегу, бегу, бегу...

Когда выбиваюсь из сил, останавливаюсь, плюхаюсь на скамью и закрываю лицо руками.

Меня все еще трясет от пережитого ужаса.

В голове ни единой мысли.

Меня еще в жизни так не унижали.

20

– Что с тобой, Эмма?!

Я просидела на чертовой скамье минут пять. Не поднимая головы. Изнемогая от растерянности и стыда. И вот теперь в ушах опять звучит чей-то голос, перекрывающий обычные звуки улицы: шум шагов, гудки машин и рев автобусов. Мужской голос. Я открываю глаза, моргаю о*т слишком яркого света и очумело смотрю в смутно знакомое лицо.

И тут вдруг соображаю, что это Эйдан из безалкогольного бара!

– С тобой все в порядке? – спрашивает он. – Ничего не случилось?

А я даже не в состоянии ему ответить. Все эмоции, чувства, ощущения разлетелись по асфальту, как осколки разбитой тарелки, и я не слишком понимаю, как их вернуть.

– Случилось, – признаюсь я наконец. – Случилось. И я не в порядке. Совсем не в порядке.

– Неужели? – настораживается он. – Ну... если я чем-то могу...

– А ты был бы в порядке, если бы человек, которому 'ты верил, разгласил твои секреты по телевизору? Был бы ты в порядке, если бы тебя унизили перед всеми друзьями, родными и коллегами?

Ошеломленное молчание. – Ну как?

– Э... вероятно, нет, – отвечает он.