Ты умрёшь завтра(СИ)

     И вот на этой мысли, на этом нервном вопросе, историк Семыгин понял, что ему делать дальше. Он вернулся за стол, достал чистый лист и принялся писать письмо в Тобольскую епархию. Аркадий Юрьевич подробно изложил историю своих поисков и открытий, промежуточные заключения, привел текст свитка иерея Сергия и в конце обозначил главную проблему:

     «Товарищи (простите, не знаю, как вас называть), наш город вымирает, и скоро исчезнет с лица Земли окончательно. Я знаю, и вы это знаете тоже, что весь этот ужас — следствие ваших амбиций и алчности. Это не претензия и не угроза, меня мало волнуют этические аспекты православной церкви двухсотлетней давности. Речь идет о пока что живых людях. Если у вас есть сердце, если вы в самом деле верите в ваше христианское милосердие, вы мне поможете. Я жду от вас любую информацию, которой вы располагаете по граду Ирий. И вот что, мои дорогие духовные настоятели, в отличие от вас, я этот город не оставлю».

     Утром следующего дня Аркадий Юрьевич письмо отправил. В глубине души он надеялся на ответ, но разум ему говорил, что ждать отклика от епархии бесполезно.

     Осенью 83-го сбылись худшие опасения жителей Красного — тайга замкнула кольцо окружения полностью.

     В начале сентября бронепоезд «Леонид Ильич Брежнев» уничтожил участок железной дороги. В дымке утреннего тумана невыспавшемуся часовому БВР-а померещилось движение. Опасаясь нового нападения косолапых, или еще какой напасти, благо тайга на них богата, часовой схватил гранатомет и шарахнул в воображаемого врага. На пути движения гранаты привидения не оказалось, не было там и медведей, и даже радиоактивных собак не выявилось. Зато была железная дорога. Взрыв основательно покорежил рельсы, разметал шпалы, а в насыпи оставил пятиметровую воронку. И все бы ничего, дорогу вполне можно было восстановить, но уже на следующий день на город обрушился ливень, такой желанный летом, сейчас же совершенно неуместный. Этот ливень иначе как диким, назвать было трудно. Щебеночную насыпь он размывал быстрее, чем железнодорожники ее засыпали. В конечном итоге, решили дождь переждать, и это оказалось роковой ошибкой, потому что ливень шел ровно тридцать дней, и за этот месяц воронка превратилась в котлован, через который впору было наводить мост. Но и это еще было не самое страшное. Предоставленная сама себе тайга за месяц проросла юными железными деревьями сквозь шпалы, а местами и разорвав их, и заполонила придорожное пространство, так что поезду, пришлось бы теперь протискиваться сквозь стальные заросли, срывая с вагонов обшивку, а может и теряя колеса. Чтобы быстро расчистить дорогу и восстановить поврежденное полотно, требовалось участие половины городского населения, а инструментов едва набралось на три бригады. Деревья судорожно пилили, отбиваясь от радиоактивных собак, голубей и медведей, но толку от этого трудового подвига было не много — тайга множилась и расползалась, как эпидемия. Черный лес уверенно поглощал железную дорогу и к началу ноября поглотил ее полностью.

     Помимо прочего, железная стена тайги являлась экраном, через который не могла пробиться радиоволна. Обычные радиоприемники издавали только треск и шипение, и военные вынуждены были построить семидесятиметровую мачту с антенной, как это сделал завод еще два года назад. Телевизионный ретранслятор пока работал, но испускаемые им волны отражались от леса и дробились, так что на экранах телевизоров кроме снега и рваных полос ничего нельзя было рассмотреть. Блокада Красного распространялась даже на электромагнитное поле.