Ты - задира (СИ)

Мама только глянула в телефон, и на её лице сразу нарисовалась улыбка, а я улыбнулась, потому начала улыбаться она.

— Что-то радостное?

— Да. Клиент написал. Нашу дачу хотят купить и сказали подъезжать сегодня же, приблизительно через час, полтора, — в ответ я косо посмотрела на неё, потому что это показалось мне через чур подозрительным.

— Мам, мне кажется это очень подозрительным. Какой клиент будет писать о покупке через смс? Позвонили бы… Мам, может, не поедем? Мне страшно.

— Карина, а если это наш последний шанс, ведь на такую деревяшку мог никто не согласиться, а тут… Я буду не твоей матерью, если не использую этот шанс. Собирайся, и бегом на автобус.

***

Я и мама неслись по лестниц со всех ног, а я боялась, как бы она не упала, поэтому бежала, вытянув руки вперёд, чтобы если что, её поймать. Она яростно открыла дверь подъезда, но тут вдруг заулыбалась, увидев нашу старенькую соседку по дому, которая трудилась на клумбе. Её звали Тамара Алексеевна. Добрейшей души старушка, всегда приветствует меня с улыбкой, да и не похожа она на тех бабушек, которые сидят на лавочке, да косточки перемываю. Нет, она была совсем другой.

Я вспомнила, как, когда мама уезжала в другой город по делам, а я осталась здесь из-за учёбы, она заходила ко мне в гости, готовила всякие вкусности, болтала обо всём. Тамара Алексевна своих детей не нажила, поэтому так и привязалась ко мне, а я её и не отгоняла, потому что она мне нравилась.

Её часто можно было встретить на клумбе, а особенно в конце весны, ближе к лету, хотя ей уже около восьмидесяти лет. Я очень уважала эту бабулю.

— Здравствуйте, — сказали я и мама, глядя на согнувшееся тело, повёрнутое к нам спиной.

Тамара Алексевна резко повернулась, и тут на её морщинистом, но таком добром лице появилась улыбка.

— Ой, здравствуйте, девочки! Куда это вы красивые такие?

— Да по делам, Тамара Алексеевна, по делам, — улыбалась мама. — Как там ваше ухо?

— Ну этих врачей! В больнице нашей-то ничего сделать не могут… Смотрели-смотрели, а толку-то! Понаписали непонятных лекарств, даже не осматривали, ничего!

— Такие в нашем городе больницы! Не хотят работать…

Я стояла в сторонке и улыбалась, наблюдая за тем, как моя мама беседует с этой премилой старушкой. Когда-то и она станет такой, будет поливать цветочки, нянчиться с внуками, готовить вкусные пирожки, которые почему-то у бабушек всегда получаются вкуснее.

Они наконец попрощались, и я с мамой двинула в сторону остановки. На ней никого не было кроме нас, стояла гробовая тишина, которую мама нарушила вопросом:

— Как голова? Болит?

— Нет, всё в порядке, — на самом деле, я соврала. У меня слегка пульсировало в висках.

— Слушай, мы не договорили тогда, в твоей комнате, ой, вот, в автобус сядем и договорим.

В маршрутке было пусто, но я и мама сели на последнее сидение.

— Я бы никогда так тебе не сказала, Карина, я бы никогда не бросила тебя.

— Правда?

— Разумеется! Ты единственное, что у меня сейчас есть в этой жизни, выбрось из головы все эти дурные мысли! Прошу тебя.

— Знаешь, мне иногда кажется, что я не нужна никому вот такая…

— Это какая?! — возмутилась она и нагнулась вперёд, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Ну, такая… Я чувствую себя одиноко, мам.

— У тебя что, нет друзей?

— Именно. Их совсем нет. У меня есть знакомые, уйма знакомых, но нет даже человека, с кем можно просто сходить в парк, в кафе, в кино. А мне так хочется этого… Я думаю, что я не способна к дружбе.

— Не смей так говорить. К дружбе не способен только самый чёрствый и самый закрытый в себе человек, а ты не такая. Тебе просто нужно быть менее зажатой при других людях, вот и всё.

Я ничего ей не ответила, дальше мы ехали всю дорогу молча, хотя у меня и было, что сказать. Я обычный ребёнок, которому не хватает общения, который именно зажался в себе, который жутко стеснительный и только умеет жаловаться самому себе на это одиночество, но ничего не предпринимать, чтобы от него избавиться.

Да, временами побыть одной даже и нужно было, но когда ты нуждаешься в совете, поддержке, компании, это трудно.

Автобус остановился на конечной, мы обе вышли и пошли по тропинке между дачными участками. Пару шагов, и вот мы уже добрались до нашего ветхого домишки, который был построен при Брежневе, наверное, и с тех пор даже не ремонтировался. Забор деревянный сломан, его попросту нет, окна выбиты, а о самом хозяйстве и речи быть не может. Его давно перестали здесь вести. Надеюсь, новый владелец сделает из этого дома конфетку.

Странно было то, что знакомая машина и мне, и маме уже стояла на участке. Чёрная, тонированные стёкла… Это определённо была машина Дмитрия Смирнова. Тогда я ничего не понимала, что он тут делает? А пройдя дальше и подойдя к двери, мы заметили, что на почти разрушенной скамейке сидит большой мужчина в чёрно-белом костюме. Вот, что он мне и хотел сказать: «Я у твоей мамы купил дом». И зачем он ему?

— Дима? Что ты тут делаешь? — увидев нас, он встал со скамейки и подошёл ближе.

— Я готов купить у тебя этот дом за сто тысяч.