Ты - задира (СИ)

— У неё остановилось сердце, слава богу, мы вовремя смогли исправить ситуацию и завершить операцию.

— О Господи! Как это, остановилось сердце? Человек же умирает, когда так? Я права, доктор?

— Вы, несомненно, правы, но есть такое состояние, как клиническая смерть. Карина, ты что-нибудь помнишь?

— Ничего я не помню. Чёрт, да не могла же я умереть, мам! — от этого головная боль усилилась.

Я ничего не помнила, я ответила честно. Клиническая смерть, это же, когда видишь свет в конце туннеля, так? Ну, я так слышала по телевизору. А почему я тогда ничего не помнила? Побочный эффект, или так и должно было быть?

— Ну, это нормально. Некоторые люди этого не помнят. Если бы ты помнила, тебе бы назначили консультации психолога. Так, завтра на перевязку ко мне, я сам буду её делать.

— Доктор, ну, а как операция-то прошла?

— Всё нормально, опухоль я удалил, всё в порядке. Дополнительных процедур не нужно, потому что, слава Всевышнему, вы пришли ко мне вовремя. Отдыхай.

Он вышел из палаты. Мама извинилась передо мной и попросила Дмитрия посидеть здесь ещё немного, потому что ей надо спешить на работу. Я на неё не обиделась, ведь понимаю, что она трудится на благо нашей семьи. Дима присел ко мне и улыбнулся. Он стал мне настолько близок, как не была близка даже самая моя «лучшая» подруга. Раньше мне казалось, что все богатые люди очень злые, жадные, но ту же совсем наоборот. Дмитрий очень добрый человек, способный к состраданию, к тому же, очень заботливый и даже ранимый.

У него зазвонил телефон, и я поняла, что это Паша. Я слышала, как он извинялся перед отцом и спрашивал, в какой палате я лежу, спрашивал, как я, что заставило меня улыбнуться. Я всегда хотела иметь с ним тёплые отношения и чувствовала, что он не такой плохой, каким себя выдаёт.

— Сын, почему бы тебе самому не спросить, как Карина? Возьми, я даю ей трубку.

— Нет-нет, не надо, — шептала я, но тут услышав вопрос: «Как ты?», который прозвучал несколько сухо, я ответила: — Э-э, привет, всё нормально.

Он молчал, и я молчала. Мы не могли вымолвить не слова, и я даже чувствовала сквозь трубку, как тяжело Смирнов начал дышать, да я даже видела, как краснеют его щёки! Дмитрий вырвал у меня трубку и продолжил:

— Ну, вот и что вы молчите-то? Ладно, сын, скоро я буду дома. Как дела в школе? Да ты что? Дурдом, чес слово! Дурдом! — они попрощались, и мужчина обратился ко мне. — Представляешь, Карина, что учудили, а? Какая-то девчонка из старших классов слух пустила, что у тебя какая-то инфекция! Ну, ты представляешь?!

— Я, кажется, знаю фамилию и имя той девчонки, — усмехнулась я, потому что другого поступка я от неё не ожидала. — А что Паша сказал?

— Да говорит, директриса матери твоей сейчас звонить будет, разбираться. Все нервы выпотрошит, зараза!

— Это точно.… А почему же вы тогда спонсируете нашу школу?

— Он у меня ещё тот охламон, так что учудит, сразу бы отца в школу, да выговор. А тут, проблем-то, его не за что не привлекают, да и мне спокойно.

— Но, как же так? А если он, и правда, совершит что-то плохое?

— Сам накажу. Для этого ремень отцовский есть! — закричал он, сжимая ладонь в кулак и светя им перед моим лицом. Я поморщилась от боли и, стиснув зубы, простонала. — Может, сейчас позвать, чтобы укол сделали, а то будешь мучиться?

— Нет-нет, не стоит. Скоро спать всё равно.

— Когда скоро-то? Сейчас только четыре часа дня.

Дверь в палату открылась, и зашла та, которую я совсем никак не ожидала увидеть здесь и сейчас. Дмитрий обернулся и тут же встал с постели, и направился к выходу со словами: «Я вас оставлю».

Я совсем не желала видеть Василису, а после того, что узнала минут пять назад, ещё сильнее не желала. Её хитрый взгляд, приторные духи и эта постоянная привычка класть ногу на ногу — это меня так раздражало! Как она постоянно окидывала презрительным взглядом, проходящих мимо девушек, делая им замечания по поводу внешности, а я только и думала: «Ты что ли, идеальная?». Но я молчала. Тогда. Сейчас бы я уже не молчала, уверена.

Я ведь с ней общалась раннее только из-за безысходности; мне было одиноко, а она уж и не много, но скрашивала иногда мои серые одинокие вечера. Сейчас бы я ни за что так не унизилась перед ней, как бы одиноко мне не было.

— Зачем пришла? У меня и без тебя голова болит, — у меня не было сил закатывать истерик, поэтому я даже не напала на неё за то, что она распустила про меня слухи.

— Карина, милая, прости меня! Я всё осознала, какая была дурная! Прости меня! — она закрыла лицо ладонями, что-то там себе шептала, пытаясь, наверняка, вызвать у меня жалость.

— Серьёзно, что ли? — вдруг она взяла мои ладони в свои, но я вырвала их, это было мерзко. — Хватит! Не хочу тебя видеть!

— Прости! Я не хотела делать всего этого! Прости!

— Знаешь, в библии говорится, что людей надо прощать и давать им второй шанс, но, думаю, для тебя я сделаю исключение. А теперь вон.