Ты здесь? (СИ)

Книжка для спиритических сеансов. Это походит на несмешную шутку, которую рассказывает пьяница, пытаясь выцыганить хотя бы цент, потому что ему не хватает, чтобы опохмелиться. Было бы логично обидеться или, в конце концов, задаться вопросом: «зачем?». Но я не решаюсь портить и так хрупкие отношения между мной и Айви. Тем более, что недавно у нас состоялся вполне серьезный разговор, после которого появилась ступень «дружба» — та самая, на которой мы сейчас и находимся. И мне не хочется снова испортить все из-за своих эгоистичных мыслей.

Айви делает для меня больше, чем я могу сделать для нее. Не то, чтобы меня это обижает или задевает — скорее, факт того, что я не могу сделать для нее столько же, вынуждает считать себя бесполезным. Но это не повод начать снова задумываться только о своих чувствах.

Пора прекращать думать, что мир может крутиться только вокруг тебя, Лео.

— Почему не спрашиваешь? — Айви задает вопрос, даже не смотря в мою сторону. Я чувствую себя глупо, и стыд медленно, но верно начинает заполнять тело, неприятно вгрызаясь в кожу.

Строить из себя дурака нет никакого смысла. Айви довольно умная девочка, чтобы распознать эту глупую попытку превратить увиденное в мини-спектакль с моим грандиозным провалом.

— Потому что сама расскажешь, если захочешь.

Она поворачивает голову, встречаясь со мной взглядом. Откладывает коробку, зажимая в руке канцелярский ножик.

— Но это же касается тебя.

— И тебя тоже, раз ты решила обзавестись литературой для медиумов. Я не буду спрашивать причин, потому что их может быть миллион и я не попаду ни в одну из сказанных. Лучше уж ты сама расскажешь. Это будет честно.

Айви кивает, а затем морщится — острие задевает ладонь, и пару алых капель попадают на белоснежный палас, на котором мы располагаемся. Я пододвигаюсь ближе, Айви же откидывает нож в сторону, жмурясь. Наверняка неприятно.

Тяну руку, обхватывая тыльную сторону её ладони своею. Понимаю, что это ничего не даст, но это неважно. Я хочу этого — подарить то, что теплится под моими подушечками пальцев.

Тепло, волнение, заботу. Что угодно, чтобы забрать ту боль, что она испытывает. Пускай и из-за дурацкого канцелярского ножа.

— Все в порядке, Лео, — уголки губ Айви расплываются в грустной улыбке. — Это всего лишь царапина. На мне все заживает, как на собаке, так что беспокоиться не о чем.

Я неосознанно вспоминаю о шраме на спине, который видел еще до того, как мы сумели впервые поговорить. Хочется просить откуда он, но я не решаюсь. Незачем заставлять её вспоминать о болезненном прошлом, чтобы утолить свой необъятный интерес.

Вторая рука касается её лица. Айви поднимает взгляд — удивленный и печальный. Мне думается, что она снова прогоняет через себя все то, что с ней произошло, и мне отчаянно хочется заставить её не думать об этом. Встряхнуть, попросить улыбнуться, перестать держать в себе этот тяжкий груз.

Кажется, через обряд освобождения теперь должен пройти не я, а она. Вот только в прошлый раз Айви сама начала рассказывать о своем прошлом, как действовать в этот — я не знаю. Попросить поделиться? Хороший вариант, конечно, но сработает ли он? Ведь можно кратко поведать о проблеме и дальше заниматься самокопанием. А вывести её на эмоции я трушу — может случится все, что угодно, и я не сумею помочь.

— Помнишь, я упомнил тебе о своей первой любви? — в тиши комнаты голос звучит низко и беспокойно, словно меня бьет озноб или, что хуже — страх, пуская корни в черепную коробку.

Айви осторожно кивает и плотно сжимает губы. Тоненькая струйка крови течет вниз по запястью, но она не обращает внимания, словно физические ощущения притуплены.

— Это, конечно, не лучшая тема для разговора, но ты будешь первым человеком, с которым я поделюсь всей правдой. Без утайки, вранья и самообмана.

— Почему?

— Потому что это до сих пор меня гложет. И потому что правда освобождает от груза, сидящего внутри. Считай, что я снова хочу поплакаться тебе в жилетку.

— Хорошо. Но прежде я все-таки обработаю рану. И засыплю ковер содой, пока кровь не впиталась в ворс.

Провожаю фигуру Айви взглядом. Странно, что я вообще затеял разговор о Фиби: казалось бы, причем здесь мое прошлое и помощь Айви в том, чтобы раскрыть её душу? Не знаю. Может, это своеобразная вера в то, что моя история вызовет цепную реакцию? Что-то вроде напоминания о своих ошибках, в которых стоит признаться.

Глупая затея. Впрочем, о чем это я? Проблемы с мышлением после смерти никуда не делись, так что мучайся с этим и дальше, приятель.

Я помню тот день отчетливо, равно, как и весь спектр своих эмоций: в действительность происходящего верилось с превеликим трудом. День был жарким, но пасмурным, почти таким же, как и сейчас, с учетом, что солнце стояло в зените, периодически скрываясь за плывущими в небе темно-серыми облаками. Свет от монитора царапал глаза, шторы не пропускали солнечные лучи внутрь комнаты. Я сидел, всматривался в ровный ряд текста на почте и все никак не мог собраться с мыслями.