Тыл-фронт

— Вы слышали о таком русском городе — Ленинграде?

— Ленинград? — переспросил от неожиданности Сато.

— Да, Ленинград! Который русские не сдают стоящим у его стен войскам Германии вот уже в течение полугода.

— Слышал…

— А вы думаете одной своей армией за девять дней поставить русских на колени? — Умедзу иронически усмехнулся.

— Я имел в виду одновременный удар всех армий и уничтожение русских при взаимодействии… Под вашим руководством, — смутился Сато.

— Признателен вам! — раздраженно перебил его Умедзу. — История и опыт Германии должны вас натолкнуть на мысль, что сопротивление русских будет предельно упорным. Его придется сокрушать огнем и поголовным истреблением. Вот к чему нужно готовиться, генерал Сато, а не к триумфальному шествию! Вы должны это чувствовать по стычкам на границе. Инциденты на Чертовой горе, высоте Малютке, на Сабуровском направлении стоили вам непозволительно дорого. А что вы получили? — Умедзу укоризненно повел головой. — Кроме того, вы должны предусмотреть вероятность партизанского движения на занятой территории, когда стреляет каждый неуничтоженный дом, сарай, забор. На вашем направлении стоит армия, управляемая сибирским волком — генералом Савельевым, с которым вы хорошо знакомы. Даже по неполным данным, ее артиллерийская и бронетанковая мощь за последние месяцы почти удвоилась. Вдоль границы они создали солидную линию укреплений. Русские войска приучены к окопу, тайге, маневру. В течение ночи целые соединения меняются позициями, частям меняют номера, а вы об этом узнаете в лучшем случае через полмесяца. По вашим данным, за зимний период в составе их фронта не произошло никаких изменений, а между тем через Читу в обоих направлениях проследовало до сотни эшелонов с войсками, — уже сердито выговаривал Умедзу. — Эти обстоятельства должны вас заставить продумывать операцию и действовать более осмотрительно, наверняка!

Главнокомандующий умолк и обвел взглядом присутствующих. Генерал Сато стоял у схем с вытянутыми по швам руками.

— Как обстоит дело с подготовкой плацдарма? — обратился к нему Умедзу.

— Работы окончены. Особенно успешно они проведены на участке дивизии «Каменное сердце». Мероприятия по их секретности выполнены, — доложил Сато.

— Что вам необходимо еще?

— Сигнал о начале действий! — упрямо выговорил Сато.

— Генерал Исии, в каком состоянии бактериологические филиалы в Третьей армии? — обратился главнокомандующий к начальнику отряда Семьсот тридцать один.

— В полной готовности!

— Что необходимо для них?

— Ваш сигнал! — поддерживая Сато, ответил генерал Исии.

Умедзу взглянул на Ямада. Но тот сидел с неподвижным лицом, его прищуренные глаза были обращены к портрету императора.

На второй день, проводив генерала Ямада, Умедзу вылетел в войска армии Сато для инспекции и ознакомления на месте с действительным положением дела.

6

После окончания училища лейтенант Рощин был направлен в распоряжение генерала Николаенко. Начальник артиллерии оставил его своим адъютантом. Первые месяцы Рощин упорно старался постичь все должностные премудрости, добросовестно исполнял поручения генерала, аккуратно записывал сделанные им в частях замечания, проверял их выполнение. Но энергичная натура Рощина все настоятельней восставала против такой службы. Ему казалось, что не только строевые командиры, но даже штабисты смотрят на него пренебрежительно. Наконец, решив, что он просто не подходит для своей должности, набрался смелости и доложил о своих мыслях генералу.

Через три дня Рощин получил назначение в батарею Курочкина. Генерал и дальше внимательно следил за его службой и все больше убеждался в правильности такого решения. В части Рощина полюбили: командиры — за общительность, способность, твердые знания и готовность поделиться ими, бойцы — за справедливую требовательность, внимание, заботу и лихость в военном деле…

Сегодня, узнав по телефону, что генерал Николаенко приедет на батарею, Рощин почувствовал сильное беспокойство. Он догадывался, что посещение это вызвано изменой Кривоступенко. И хотя Рощин ругал «шляпу» — командира хозвзвода дивизиона, бойцом которого был сбежавший изменник, сознание упорно подсказывало, что и он, и Бурлов, и Курочкин в чем-то виноваты, что-то недосмотрели.

Почему же непонятное поведение Кривоступенко раньше не привлекало ничьего внимания? А случай на границе, когда он запутался в проволоке? А требование сапера убрать его с границы? Что могло побудить Кривоступенко бежать? Прошлое? И с чем он туда пошел? Со сведениями о батарее? Он ее толком не знает и сам. Правда, враг всегда хитрее, чем кажется. Но этот — просто предатель. В том, что Кривоступенко не шпион, Рощин не сомневался. Но, не зная причин бегства повара, мучился в догадках.