Тысяча Чертей пастора Хуусконена

Оберж-де-Арагон, построенная где-то в конце XVI века рыцарская казарма, больше напоминала дворец; напротив стоял англиканский собор Святого Павла. Хуусконен заплатил таксисту и вошел с Тысячей Чертей в вестибюль, где предъявил паспорт и сказал, что представляет североевропейские церкви, особенно сельские приходы Финляндии, и при необходимости может передать привет из России, от крепкого в вере братства Соловецкого монастыря в Белом море. Слава медведя гремела уже повсюду, и обоих гостей отвели в парадный зал, где с горячностью вели полемику по вопросам религии. Рядом с Хуусконеном устроился немецкий священник, который поведал, что рабочая комиссия Вселенского собора заседала в полном согласии целыми днями, на волне всеобщего энтузиазма были подготовлены проекты декларации, вынесенные теперь на обсуждение. Но, как часто бывает на международных собраниях, найти окончательное решение казалось невозможным. Расхождения между разными религиями мира были непомерно велики, учения – стары и незыблемы, и их представители боялись нарваться на неприятности, сблизившись с другими, и подвергнуться наказанию по возвращении на родину.

На сей раз слово взял пожилой британский каноник, который в своем красном одеянии потрясал кулаком и кричал, что по радикальным мусульманам плачет суд: фундаментализм – от дьявола, кипятился он. Многие западные священники одобрительно закивали. Атмосфера угрожающе накалилась, когда на трибуну поднялся пламенный перс, иранский мулла, который отчитал каноника и всех остальных неверных: он грозил триумфальным шествием ислама по всему миру и приговаривал бо́льшую часть человечества к вечным мукам. От его запальчивости не отставал еврейский рабби, синтоистский каннуси и многие другие.

Казалось, что, собственно заключительный акт собора никоим образом не мог быть готов. Пастору Оскари Хуусконену было невмоготу наблюдать за этим цирком со стороны, он поднялся, представил верующего медведя и попросил, чтобы священнослужители успокоились.

– Чтобы бурлящие чувства этого высокого собрания немного утихли, мы хотим представить вам наш репертуар, религиозное ревю, которое мы показываем в разных уголках мира уже добрый год. Заодно мы шлем приветствия с Дальнего Севера, из Финляндии и Соловецкого монастыря в Белом море.

С облегчением улыбаясь, председатель собора, исламский священник с Филиппин, вызвал на трибуну представителя Дальнего Севера.

Хуусконен и Тысяча Чертей начали. Сначала пастор пел финский псалом, а медведь молился; затем Тысяча Чертей совершал крестные знамения и падал ниц, обратив нос в сторону Мекки, и увлеченно демонстрировал все остальные выученные религиозные жесты. Пастор произнес короткую речь на нескольких языках в соответствии с разными религиозными традициями и завершил ее словами, что отныне человечество сможет избегать религиозного насилия и войн. Тысяча Чертей закончил представление по-своему, ловко сплясав вприсядку.

Почтенные священнослужители захлопали выступавшим, часть присутствовавших даже поднялись со своих мест, и большинство сочло выступление не богохульством, а необычным способом содействовать экуменизму среди народов мира.

Но, как только общая дискуссия возобновилась, снова начался раздор. Собравшиеся выслушали многих пламенных спикеров. Некоторые участники встречи горячились так, что почти срывались на крик. Тысяче Чертей все это стало действовать на нервы. От воцарившегося напряжения он низко зарычал, но на его голос не обратили должного внимания: разгоряченные священнослужители напоминали об основах своих учений почти в состоянии транса. На этот раз Оскари Хуусконен встал и возвестил зычным голосом приходского священника, совсем как с кафедры церкви в Нумменпяя:

– Прекратите во имя Господа этот дьявольский спор! Вместо того чтобы защищать свои убеждения, вам надо стараться понять другие, чужие идеи! Во всех религиях мира много хорошего, человечного, во всех есть боги, и потому они божественны. Не ищите друг в друге изъяны, паразиты и болваны вы этакие, а встаньте на место своих братьев! Аминь!

Хуусконен высказался очень желчно. Тысяча Чертей подумал, что самых злостных фанатиков ему надлежит приструнить тем же способом, что и в Одессе. Он вскочил со скамейки и столкнул с трибуны англиканского епископа из Канады, и когда тот, не зная, чем это грозит, запротестовал, медведь ударом отправил старика в другой конец зала. Заодно он изуродовал несколько мулл и одного рабби, который то и дело начинал болтать. Поднялся страшный переполох, все выскакивали из зала прочь, слабые падали, более сильные едва не шли по ним. На месте остались только Хуусконен и перемазанный кровью Тысяча Чертей.

Из вестибюля в зал прибежала пара охранников, а с улицы вскоре примчалась группа полицейских.

Пастор Оскари Хуусконен приказал Тысяче Чертей угомониться, стянул медвежью пасть намордником и ушел под конвоем. С медведем его посадили в полицейский автомобиль. Мимо под вой сирен проехало две машины «Скорой помощи».