Тысяча Чертей пастора Хуусконена

Тысяча Чертей снес дверь сауны с петель и выглянул наружу: улица быстро сменилась узким шоссе. Медведь обеими лапами держался за перила террасы и разглядывал пейзажи. Ничего тревожного не происходило. Питомец пастора выбросил оконные рамы и дверь возле самой дороги и вытер нос.

Вскоре последовала резкая остановка, послышался жуткий грохот. Сауна развалилась. Бревна оторвались одно от другого и катались, подпрыгивая, туда-сюда, грузовик загорелся, а крыша сауны – вместе с медведем – закружилась, устремляясь вниз, в море. В огне машина опрокинулась на прибрежную скалу, передняя часть, разбившись вдребезги и дымясь, упала в воду. Внутри находилось много всего, в том числе торгпред Давид Синкконен, только уже не подававший признаков жизни. Тысяча Чертей ухватил Синкконена зубами за шею и поплыл к берегу. Синкконен лежал совершенно неподвижно. Медведь облизал его физиономию, но это не помогло. Одна штанина у финна оторвалась, а его лицо было в крови, ведь он пролетел через ветровое стекло. Медведь попытался оживить человека: старался усадить его, держал в лапах, как большую куклу, но, как только ослаблял хватку, торгпред сразу сползал на землю.

Плот из круглых бревен сауны уплывал в открытое Средиземное море. На место происшествия стали сбегаться люди. Тысяча Чертей подумал, что пора уходить, и ускользнул в цитрусовую рощу у дороги. Вскоре приехала полиция и «Скорая помощь». Давида Синкконена, положив на носилки, унесли. Изумленная толпа зевак прирастала. Начинало темнеть. Солнце садилось быстрее, чем на Соловках, где оно иногда вовсе не опускалось за горизонт. Было не видно ни зги. Тысяча Чертей плелся прочь. Чутье влекло его во внутреннюю часть острова. Он шел, не зная куда ему податься, что делать.

Медведи – мудрые животные, но с Тысячей Чертей в последнее время приключилось много значительного, интересного и даже пленительного, возник необъяснимый, чрезвычайный шум и произошли такие ужасные события, что медведь оказался выбит из колеи. Он отчетливо понимал, что надо найти Хуусконена и Таню или хотя бы Сонью или Сайми. Заполучить их в свои лапы. Только откуда начать поиски?

Эту ночь Тысяча Чертей пролежал в единственном лесочке на острове, к югу от Валлетты, вблизи поля для гольфа. Особого укрытия лесок медведю не давал, но темнота и присущая дикому животному осторожность помогали Тысяче Чертей оставаться незамеченным. Сейчас казалось мудрым не высовываться. Это была инстинктивная осторожность: чужие люди непредсказуемы.

Под утро на лесок опустился влажный иней. Медведь вылизал шерсть досуха и прокрался на свет из тени пиний. Вот бы поесть! В Корми Тысяча Чертей попил воды из фонтана в грязном внутреннем дворе церкви. Но вот поесть большому медведю не удалось. Он принюхался и двинулся на запад. Оттуда вместе с влажным утренним туманом потянулись интересные запахи, явно исходившие от животных.

И точно! Тысяча Чертей попал в деревушку, где еды было в избытке. На Мальте кур не закрывали на ночь на насесте, а овец не загоняли в сад из-за хищников, поскольку таковых, в том числе голодных медведей, на острове не водилось – до этого самого утра. Тысяча Чертей выбрал на дворе одного дома жирную курицу, ловко схватил ее, быстро свернул ей шею и беззвучно ушел с прекрасной курятиной под мышкой.

Еда была – и аппетит, конечно, тоже. Днями и ночами Тысяча Чертей жестокой лапой собирал налоги с мальтийских стай кур и стад овец, порой хватая мягкое утиное жаркое и время от времени проглатывая пухлого поросенка. Он лакал воду из бассейнов вилл и фонтанов парков. Днем медведь скрывался в тени виноградников и фруктовых садов, а ночью бродил по острову, ища Хуусконена. Молодой и сильный медведь за ночь легко мог пройти остров от края до края. У него не возникало других проблем, помимо одиночества: для животного оно удивительно, для человека привычно. Он упорно искал Оскари и Таню и не понимал, куда они делись и почему оставили его одного.

В мальтийских деревнях начали поговаривать о странной кровожадной ведьме, которой было много сотен лет и которая поедала мелкий скот. Эта могучая женщина с черными кудрями, жаждущий мести ползучий ангел, уносила с собой невинных овец, вырывала у них кишки и никогда отчетливо не показывалась. Скоро она будет похищать маленьких детей, утаскивать их в свои пещеры, и никто не узнает, где милых проказников съели. Люди боялись, что мальтийская дева, которую когда-то изнасиловали и убили рыцари-госпитальеры, теперь восстала из мертвых и жесточайшим из возможных способов мстила островитянам, когда-то не защитившим ее честь, за их малодушие.

Существовало также мнение, что в деле замешаны всего-навсего разбушевавшиеся бродячие собаки, выходкам которых из-за вреда туризму требовали положить конец в «Валлетта таймс».