Тысяча эпох. Искупление

Он выдохнул и потер глаза, зажал пальцами переносицу, потому что голову уже начала охватывать противными тугими щупальцами мигрень. Если сейчас не выпить спазмолитик, боль переползет в виски, станет отдавать в челюсть, а потом и вовсе будет проще разбить голову об стену, чем уснуть или заняться делами.

Фа Линь рывком сел на диване и опустил ноги на пол. Плач не затихал, даже стал еще отчаяннее. Он нахмурился, придерживая раскалывающуюся голову рукой. Прислушался.

Твою мать…

Ребенок плакал в его квартире. Фа Линь вскочил и бросился на кухню, откуда доносились звуки, по пути сшибив мизинцем ножку журнального столика и чуть не уронив огромную рамку с фотографией, которая висела в коридоре, задев ее край плечом. Это было единственное украшение его дома и единственное, что не имело в нем практической ценности. Фа Линь терпеть не мог всякие сувениры и элементы декора, но этот снимок все же повесил, когда купил эту квартиру, – он появился здесь раньше, чем вся немногочисленная мебель.

С шипением выругавшись, Фа Линь зажмурился, удерживая рамку обеими руками. Ребенок продолжал громко плакать. Он закусил губу, выжидая, пока ногу перестанет распиливать бензопилой. Когда открыл глаза, наткнулся взглядом на семейную фотографию, которая была прямо перед лицом. На ней все улыбались, кроме него, потому что он ненавидел этот момент – когда перед камерой нужно делать какой-то особый вид, чтобы снимок получился красивый. В гробу он это видел – тогда у него было отвратительное настроение, потому что в универе преподаватель занизил ему балл на экзамене. Не сошлись во мнениях. Ван Цин на фото смотрел не в камеру, а на него, широко улыбался и что-то говорил. Он вообще не затыкался на той семейной фотосессии, пытаясь поднять Фа Линю настроение. Из всех снимков все же был один, где у него нормальное лицо и закрыт рот, но на стену Фа Линь повесил именно этот.

– Говнюк, – тихо произнес он и отпустил рамку.

Ван Цина рядом не было, но Фа Линь уже привык ругать его, когда все шло через задницу. Рефлекс с детства.

Он доковылял до кухни, в которой горел свет, и застыл в дверном проеме, увидев сидевшего на стуле Го Юна, согнутого в три погибели. Услышав его шаги, мальчик вскинул голову, являя взору залитое слезами, соплями и слюнями покрасневшее лицо. Фа Линь даже слова не успел сказать, как он зарыдал еще громче.

– Ты чего? – изумленно произнес он. – Эй?

Фа Линь точно помнил, что положил мальчишку спать в свою кровать, как делал последние три ночи до этого. Первую сам он ночевал на диване, потом плюнул и стал спать вместе с ним, потому что Го Юна можно было потерять в этой постели, таким он был маленьким и бесшумным. Да еще и дрых все время на самом краю – Фа Линь постоянно просыпался и двигал его ближе к середине, опасаясь, что он шлепнется на пол и расшибет себе лоб.

Го Юн что-то пробормотал, но сквозь его всхлипы и рыдания ничего было не разобрать. Фа Линь подошел к нему и присел перед стулом на корточки, придержал, потому что ребенок тут же повалился вперед, как кукла, потянувшись к нему.

Так он не ревел даже в тот день, когда пытался стянуть кредитку Фа Линя и был им пойман.

Что за хрень?

– Прекрати рыдать, – произнес Фа Линь, слегка сжав его плечи. – Что с тобой?

Стало ясно, что внятного разговора так точно не получится. Отпустив Го Юна, он дошел до кухонной стойки и скрутил крышку с бутылки с водой. Стаканов у него дома не было, только винные бокалы. Фа Линь повертел головой, нашел взглядом кружку с лотосами, которую ему подарила Минако и из которой эти дни пил Го Юн, и плеснул воды в нее.

– Пей, – вернувшись на свое место перед стулом, сказал он.

Мальчик, икая, помотал головой. Фа Линь проглотил ругательства и отставил кружку на стол. Нахмурился, увидев свой открытый ноутбук. Он точно его закрывал, никогда не имел привычки оставлять технику включенной. Он сидел листал Weibo, пока не озверел от злости из-за той ерунды, что там писали, а после пошел и упал на диван.

Фа Линь бросил взгляд на шмыгающего носом Го Юна и тронул тачпад. Экран тут же включился, показывая открытую ленту Weibo. Он даже присмотреться не успел, как мальчик опять истошно заревел, схватившись пальчиками за его рукав.

– Ван-гэгэ!

Как хорошо, что он еще не умел читать. Зато глаза у него были. Когда же эти ублюдки успокоятся? В открытом посте была фотография Ван Цина. Фа Линь хорошо ее помнил – одна из самых известных в Сети. Его тогда пригласили сняться для рекламы бренда фототехники, который только выходил на массовый рынок. Вот только крови на его лице там уж точно не было. Открутить бы этому мастеру фотошопа то, чем он это делал.

Фа Линь захлопнул крышку ноутбука и отпихнул его от себя с такой силой, что он проехался по гладкой поверхности стола и угрожающе застыл над противоположным краем.

– Это фейк, – сказал он, положив руки Го Юну на трясущиеся коленки. – Эй, слышишь меня?

– Что… такое… фейк? – проикал мальчик.

– Фальшь. Подделка, понял? – произнес Фа Линь и закатил глаза, когда он недоуменно посмотрел на него сквозь слезы. – Ну вранье, блин!