Тысяча и один день Никиты Сергеевича

— У нас есть ядерный щит. Мы впереди всех в создании ракетного шита — наши ракеты самые лучшие в мире. Американцы уже обосрались, а догнать нас не могут… Зачем нам третий шит — огромные армии, сконцентрированные в Европе? Это старый хлам, металлолом, который пудовыми гирями висит на шее народа, отвлекая миллионы рабочих рук от созидательного труда. Вы все хотите воевать по старинке, — кричал Хрущев, — готовитесь к прошлой войне, а не к будущей. Это раньше государства старались держать армии поближе к границам, чтобы в нужный момент выстроить живую изгородь из солдат и пушек. Поэтому тот, кто хотел начать войну, должен был напасть на войска, стоящие у границы. Так раньше начиналась война. Теперь война начнется в тылу враждующих стран. Государства имеют средства доставки оружия на тысячи километров. Поэтому не будет ни одной столицы, ни одного крупного промышленного центра, ни одного стратегического района, которые не подвергнутся нападению в первые же минуты войны.

На вопрос, какую экономию даст это сокращение, Никита Сергеевич с гордостью сообщил:

— Шестнадцать-семнадцать миллиардов рублей ежегодно!

Спорить с Хрущевым на Президиуме никто не стал. Малиновский, хотя и сдержанно, но поддержал его: мы сделали все расчеты — предлагаемое сокращение не нарушит интересов безопасности Советского Союза. Суслов молчал. Остальные в разнобой и без энтузиазма согласились. Решение было принято.

Но, как нередко бывало, настоящее сражение произошло в предбаннике. Так на начальственном жаргоне называлась большая комната с круглым столом, которая соседствовала с Президиумом. Там собирались все приглашенные на заседание. Назначен, например, сбор на 11 часов, все и приходят к одиннадцати, хотя вопросов в повестке дня больше сотни. Правда, вопросы зачастую смежные, и в их обсуждении нередко принимали участие одни и те же лица. Поэтому в предбаннике собиралось обычно несколько десятков человек.

Это был своеобразный клуб деловых людей, где руководители министерств и ведомств, часами ожидая своей очереди, в неофициальном порядке обменивались новостями, заключали сделки, договаривались о совместной линии поведения. Трудно представить, как могла функционировать советская система, если бы не эти еженедельные многочасовые посиделки. Не было лучше места, где так просто решались межведомственные тяжбы или сложные проблемы.

Так вот, настоящее, демократическое обсуждение, без оглядки на высокое начальство, произошло в предбаннике. Военные говорили резко, прямо:

— После войны, когда американцы создали атомную бомбу, нам пришлось решать, как быть. Тогда Сталин не раз собирал Политбюро, и оно пришло к выводу: нет другого выхода, кроме как создать в Европе мощный бронетанковый кулак, который навис бы над Европой. Да, американцы могли нанести нам тяжелый урон, сбросив атомные бомбы. А мы уничтожили бы Европу. По сути дела, мы сделали европейцев заложниками своей безопасности — пусть они удерживают США от ядерной агрессии против Советского Союза.

Маршал Гречко — высокий, стройный, с грубым голосом — резко бросал тяжелые, как глыбы, слова:

— На пятый-шестой день после начала войны советские войска форсируют Рейн. На двенадцатый день согласно диспозиции они овладеют Парижем и достигнут Ла-Манша. Затем перевалят Пиренеи и остановятся только у Атлантики…

14 января 1960 года улыбающийся Хрущев вновь появился на трибуне Верховного Совета в Свердловском зале Кремля. На этот раз он сообщил ко всему привыкшим депутатам, что закончившийся год войдет в историю, как первый год строительства коммунистического общества в нашей стране. Но это откровение было даже для них столь неожиданным, что полагавшиеся по этому случаю аплодисменты не последовали.

Далее Хрущев сообщил, что государственные функции все больше будут выполнять общественные организации. Поэтому Совет Министров и ЦК КПСС решили упразднить Министерство внутренних дел СССР и передать все его дела республиканским и местным органам власти.

И, наконец, главное — Хрущев объявил о сокращении Вооруженных Сил СССР на одну треть. В течение одного — максимум двух лет из армии уйдет один миллион двести тысяч человек. Соответственно должны быть сокращены и вооружения.

Если вчера численность войск составляла 3 млн. 623 тыс., то теперь у нас будет 2 млн. 423 тыс. солдат и офицеров, меньше, чем после окончания второй мировой войны, когда к 1948 году Советский Союз завершил масштабную демобилизацию войск.

В результате визита в Америку, объяснял Никита Сергеевич, тучи «холодной войны» стали рассеиваться. В соотношении сил между социалистическими и капиталистическими странами произошел коренной сдвиг. Он сам видел, как в США происходит ломка складывавшихся годами косных представлений о характере и перспективах отношений между Востоком и Западом.

Разумеется, опасность войны еще существует… Разделав под орех Аденауэра и реваншистов, он предупредил: если бы «реваншистская гадина захотела вылезти за пределы своих границ, она была бы раздавлена на своей территории».