Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

– Полно, муж, – сказала она, – это совершенно невозможно. Ты сам не знаешь, что говоришь! Если бы даже ты имели власть над всеми шайтанами, то и тогда не мог бы уйти отсюда. Поэтому уходи и оставь меня одну. Может быть, Господь как-нибудь избавит меня.

– О царица красоты, – сказал ей Гасан, – я пришел сюда только для того, чтобы освободить тебя посредством этой палочки и этой шапочки.

И они рассказал ей все, что случилось с ним и с двумя мальчиками. Во время этого рассказа вдруг подошла царица и услыхала их разговор. А Гасан, увидав царицу, тотчас же надел шапку.

– Ах ты, скверная женщина, – сказала сестре царица. – С кем это ты говоришь?

– Да разве тут есть кто-нибудь, кроме детей? – отвечала сестра.

Царица взяла плеть и начала бить сестру, а Гасан стоял и смотрел. Она била ее до тех пор, пока та не лишилась чувств. Тогда царица приказала перевести ее в другое место. Вследствие чего ее отвязали от лестницы и повели в другую тюрьму, куда вместе с ней отправился и невидимый Гасан. Ее бросили на пол в полном беспамятстве, а она, придя в себя, сказала такие стихи:

Я горевала в разлуке нашей,
Исполнена была такой печали,
Которая заставила мои
Глаза заплакать горькими слезами.
И я дала обет такого рода,
Что если нас соединит судьба,
Я никогда не помяну разлуки.
Сказать моим завистникам враждебным
Желала бы я так: «Вы умирайте
С великим сожаленьем, так как я
Достигла цели всех моих желании!»
И счастья я так была полна,
Что плакала я от его избытка.
Как слезы, глаз, твоей привычкой стали? —
От радости ты плачешь, как от горя.

Рабыни, выслушав ее слова, оставили ее и ушли.

Гасан снял шапку, а жена его сказала ему:

– Вот видишь, муж, ничего этого не случилось бы со мною, если бы я не ослушалась тебя и не поступила бы вопреки твоему приказанию, не вышла бы без твоего позволения. Но Аллахом умоляю тебя, муж мой, не порицай меня за это. Знай, что женщина не ценит мужчины до тех пор, пока не разлучится с ним. Я поступила дурно и преступно, но я прошу всемогущего Господа простить мое прегрешение; и если Господь соединит нас, то я никогда более не ослушаюсь тебя.

– Ты ничего дурного не сделала, – отвечал Гасан, глубоко сожалея ее в душе, – и виноват только я один, потому что я уехал и оставил тебя с женщиной, не ценившей тебя и не знавшей о твоем высоком происхождении. И знай, возлюбленная моя, что Господь дал мне возможность освободить тебя, восторг души моей, свет очей моих! Желаешь ли ты, чтобы я свез тебя в дом твоего отца и чтобы ты там окончила дни твои, или хочешь отправиться со мною ко мне на родину и избавиться от мук?

– Но кто же, кроме Царя Небесного, – сказала она, – может освободить меня? Отправляйся домой и выкинь из души твоей всякое желание, потому что ты не знаешь опасностей этих мест; если ты не послушаешься моего совета, то скоро увидишь, что с тобою будет.

Она сказала несколько стихотворений и заплакала вместе с детьми, а рабыни, услыхав ее плач, вошли к ней и застали ее и детей в слезах, но Гасана с ними они не видали, и рабыни из жалости к ним заплакали и стали проклинать царицу Нур-Эль-Гуду.

Гасан дождался приближения ночи, когда тюремные сторожа отправились спать; после чего он встал, подпоясался и, подойдя к жене, развязал ее и поцеловал в голову, потом прижал к груди и, поцеловав в переносицу, сказал:

– Как сильно желаю я отправиться скорее на родину и соединиться там с тобою. Видим ли мы все это во сне или наяву?

Он взял на руки старшего сына, а она взяла младшего, и они вышли из дворца. Господь распростер над ними покров своих милостей, и они спокойно шли далее; но, выйдя из дворца, они принуждены были остановиться у наружной двери, так как она оказалась запертой. Тут Гасан вскричал:

– Сила и власть в руках всевышнего Бога! Поистине, мы принадлежим Господу и к Нему вернемся!

Они увидали, что бегство им не удалось, и Гасан, всплеснув руками, вскричал:

– Мне казалось, что я все рассчитал и все сообразил, кроме этого обстоятельства, а теперь, с наступлением утра, нас возьмут, и мы не в силах будем противиться.

Он сказал следующие стихи:

Считала ты хорошими те дни,
Когда все шло прекрасно у тебя,
И ты не знала страха пред несчастьем,
Которое несла тебе судьба.
Покоилась ты ночи в мирном сне,
И ими ты обманута была:
Среди их блеска вдруг явился мрак.