Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И эта жизнь, полная ночных сражений, утренних баталий и дневных схваток, длилась три месяца. И каждый день я удивлялся, размышляя о судьбе своей, и так говорил себе: «Какой счастливый жребий свел меня с этой пылкой молодой девушкой и дал мне ее в жены! И что за дивный рок наградил меня вместе с этим кусочком свежего масла дворцом и всеми богатствами, какими не обладают даже цари!»

И не проходило дня, чтобы я не делал попыток узнать через рабов имя и звание той, на которой я женился, не будучи с ней знаком и не имея понятия о тех людях, дочерью или родственницей которых она была.

И вот в один день среди других дней я очутился в сторонке с молодой негритянкой из числа черных рабынь жены моей и спросил ее об этом, говоря ей:

— Аллах над тобой, о благословенная девушка, о белая внутри, скажи мне, что ты знаешь о госпоже твоей, и твои слова я оставлю в самом темном углу моей памяти.

И юная негритянка, дрожа от ужаса, отвечала мне:

— О господин мой, история моей госпожи совершенно необыкновенна, но я боюсь, что, если я открою тебе ее, я буду немедленно и неизбежно предана смерти. Все, что я могу тебе сказать, — это только что однажды она заметила тебя на базаре и избрала тебя по чистой любви.

И я ничего более не мог добиться от нее, кроме этих немногих слов. И даже когда я продолжал настаивать, она пригрозила мне пойти и доложить своей госпоже о моих попытках вывести ее на запрещенный разговор. Тогда я предоставил ей идти своим путем-дорогою и вернулся к жене своей для очередного сражения.

И таким образом, моя жизнь протекала среди страстных наслаждений и любовных турниров. Но вот однажды в послеполуденное время, когда я сидел в моей лавке с разрешения супруги моей, я заметил, бросив взор на улицу, молодую девушку, под вуалью…

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила наступление утра и скромно умолкла.

А когда наступила

ВОСЕМЬСОТ ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Но вот однажды в послеполуденное время, когда я сидел в моей лавке с разрешения моей супруги, я заметил, бросив взор на улицу, молодую девушку, под вуалью, которая, по-видимому, направлялась ко мне. И когда она очутилась перед моей лавкой, она обратилась ко мне с самым грациозным приветом и сказала мне:

— О господин мой, вот золотой петушок, украшенный алмазами и драгоценными камнями, которого я напрасно предлагала по своей цене всем купцам базара. Но все эти люди без вкуса и понимания изящного, потому что они говорили мне, что такую вещь нелегко продать и что им невозможно будет с выгодой пристроить ее. И потому я пришла предложить ее тебе, человеку со вкусом, за ту цену, которую ты сам пожелаешь за нее назначить.

И я отвечал ей:

— Мне вовсе не нужна эта безделица, но, чтобы доставить тебе удовольствие, я предлагаю тебе за нее сто динаров — ни больше ни меньше.

И молодая девушка отвечала:

— В таком случае бери ее, и да будет эта покупка к твоей выгоде.

И хотя у меня не было никакого желания приобретать золотого петушка, я подумал, однако, что эта фигурка может доставить удовольствие моей жене, напоминая ей о моих супружеских качествах. И я направился к сундуку и вынул из него сто динаров. Но когда я хотел отдать их молодой девушке, она не взяла их, говоря мне:

— Поистине, они не принесут мне никакой пользы, и я не хочу другой платы, как чтобы ты дал мне право один раз поцеловать тебя в щеку. И это единственное мое желание, о молодой человек.

И я сказал себе: «Клянусь Аллахом! Один поцелуй в щеку за вещь, которая стоит больше тысячи золотых динаров, — это необыкновенная и очень выгодная цена».

И я не поколебался дать ей мое согласие.

Тогда молодая девушка, о господин мой, приблизилась ко мне, откинула со своего лица покрывало, дала мне один поцелуй в щеку, — и могло ли быть что-нибудь деликатнее его! — но в то же время у нее как будто вдруг появилось желание испробовать вкус моей кожи, она погрузила в мое тело свои зубы юной тигрицы и укусила меня с такой силой, что шрам от этого укуса остался у меня до сих пор. Потом она удалилась, смеясь, тогда как я пытался остановить кровь, которая текла по щеке моей. И я подумал: «О такой-то, этот случай — удивительный случай! И ты скоро увидишь, что все женщины базара придут к тебе и потребуют: одна — кусочек твоей щеки, другая — кусочек твоего подбородка, и третья — кусочек еще чего-нибудь, и в таком случае не лучше ли тебе будет сбыть свои товары и продавать только куски себя самого?!»

И с наступлением вечера я, и радостный и сердитый, вернулся к старухе, которая, по обыкновению, ожидала меня на углу нашей улицы и которая, завязав глаза мои, проводила меня к дворцу жены моей. И по дороге я слышал, как она сквозь зубы бормотала бессвязные слова, в которых, мне казалось, заключались угрозы, но я подумал: «Все старухи любят брюзжать и проводят свои дни только в том, что ворчат на все и мелют всякий вздор».