Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И вот когда я однажды сидел перед моей книгой счетов и проверял ее содержание, в мою лавку вошла хитрая маленькая негритянка, которая вежливо поклонилась мне и сказала:

— Это, вероятно, лавка господина купца такого-то?

И я отвечал:

— Совершенно верно!

Тогда она вытащила из-за пазухи, с бесконечными предосторожностями и осторожно оглядываясь направо и налево своими негритянскими глазами, маленькую записку и протянула ее мне со словами:

— Вот это от госпожи моей. И она ожидает благосклонного ответа.

И, передав мне бумажку, она отошла в сторону, дожидаясь моего решения.

А я, развернув записку, прочитал ее и нашел, что она содержит оду, написанную пламенными стихами в мою похвалу и в мою честь. И в заключительных строках было имя той, которая называла себя моей возлюбленной.

Тогда я, господин мой султан, почувствовал себя чрезвычайно обиженным этой попыткой, и счел это тяжким оскорблением моего доброго имени, и даже усмотрел здесь покушение вовлечь меня в какое-нибудь опасное и запутанное похождение. И я разорвал в клочки это объяснение и растоптал его. Потом я повернулся к маленькой негритянке, схватил ее за ухо и дал ей несколько оплеух и чувствительных подзатыльников. И я закончил расправу с ней ударом ногой, от которого она вылетела из моей лавки. И я плюнул ей в лицо, и сделал это совершенно открыто, чтобы все соседи видели мой поступок и не могли сомневаться в моей мудрости и моей добродетели. И я закричал ей:

— Ах ты, дочь тысячи бесстыдных рогоносцев, ступай доложи обо всем этой дочери сводников, госпоже твоей!

И все мои соседи, увидав это, начали перешептываться друг с другом от удивления; и один из них показал на меня пальцем своему сыну и сказал ему:

— Да будет благословение Аллаха над головой этого добродетельного молодого человека! О, если бы ты, сын мой, умел в его возрасте отталкивать предложения проклятых развратниц, которые подкарауливают хороших молодых людей!

И вот, о господа мои, все это произошло, когда мне было шестнадцать лет. И поистине, только теперь я вижу, насколько мое поведение было невежливо, лишено смысла и исполнено глупого тщеславия и неуместного самолюбия, насколько оно было лицемерно, малодушно и грубо. И хотя впоследствии за этот скотский поступок я испытал много неприятного, я все-таки нахожу, что я заслужил гораздо большего и что даже эта цепь, надетая на мою шею совершенно по другим причинам, следовала мне за мою бессмысленную выходку. Но как бы то ни было, я не хочу смешивать месяц Шаабан с месяцем Рамаданом и буду продолжать мою историю по порядку.

Итак, о господа мои, со времени этого происшествия прошли дни, и месяцы, и годы, и я сделался вполне взрослым человеком. И я узнал женщин и все последующее, хотя и оставался еще девственником; и я чувствовал, что уже действительно наступил час избрать какую-нибудь молодую девушку, которая могла бы быть моей супругой перед Аллахом и матерью моих детей. И вот мое желание должно было исполниться, как вы сейчас услышите. Но я не предвосхищаю ничего и буду рассказывать все по порядку.

И действительно, однажды в послеполуденное время я увидел, что к моей лавке подходит, посреди пяти или шести сопровождавших ее белых рабынь, юная дева любви, в драгоценных уборах, блистающая золотом и камнями, с руками, выкрашенными лавзонией, и с косами, ниспадающими на плечи, которая приближалась во всей своей грации, покачиваясь с благородством и манерностью.

На этом месте своего повествования Шахерезада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ВОСЕМЬСОТ ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Однажды в послеполуденное время я увидел, что к моей лавке подходит, посреди пяти или шести сопровождавших ее белых рабынь, юная дева любви, в драгоценных уборах, блистающая золотом и камнями, с руками, выкрашенными лавзонией, и с косами, ниспадающими на плечи, которая приближалась во всей своей грации, покачиваясь с благородством и манерностью. И она вошла, как царица, в мою лавку в сопровождении своих рабынь и уселась, соблаговолив бросить мне грациозное приветствие. И она сказала мне:

— О молодой человек, найдется ли у тебя хороший выбор золотых и серебряных украшений?

И я отвечал:

— О госпожа моя, каких угодно сортов!

Тогда она попросила меня показать ей браслеты для ног. И я ей принес самые тяжелые и самые красивые, какие только бывают для ног. И она бросила на них небрежный взгляд и сказала:

— Примерь их мне!

И тотчас же одна из ее рабынь наклонилась и, приподняв край шелковой одежды ее, открыла моим взорам самую тонкую, самую белую лодыжку, какая только выходила из рук Творца. И я стал примерять ей браслеты, но не мог найти ни одного достаточно узкого для очаровательного изящества этих ног, отлитых в формы совершенства. И она, увидав мое затруднительное положение, улыбнулась и сказала:

— Это неважно, о молодой человек! Я могу спросить у тебя что-нибудь другое. Но прежде скажи мне вот что. Домашние мне говорят, что у меня ноги как у слона. Верно ли это?

И я воскликнул: