Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Успокоив таким образом свои сомнения, я больше уже не колебался следовать за женой своей, куда бы она ни пошла. А она в это время пересекла все улицы нашего города, двигаясь с удивительной уверенностью, как будто она родилась среди нас и выросла в нашем квартале. И я следовал за ней, высматривая издалека ее мерцающие и как будто светящиеся в ночи волосы. И она пришла к последним домам города, прошла через городские ворота города и вышла на необитаемые поля, которые в течение сотен лет служили последним пристанищем для покойников. И она оставила позади первое кладбище, могилы которого были чрезвычайно старыми, и поспешила к тому, на котором продолжали ежедневно хоронить мертвецов. И я подумал: «Конечно, у нее здесь должен быть захоронен друг или сестра из тех людей, которых привезли с ней из чужеземной страны, и ей нравится выполнять по отношению к нему или к ней свои родственные обязанности ночью благодаря царящей в это время тишине и без свидетелей». Однако тут я вдруг вспомнил ее ужасный взгляд и ее пламенные глаза, и кровь моя снова заледенела в жилах.

И вот среди гробниц возникла некая фигура, и я сначала не мог догадаться, кто это вышел встречать жену мою. Однако спустя мгновение по ужасному лику и по хищной голове гиены я узнал, что этот могильный призрак — гуль[56].

И я, не чуя под собой ног, упал на землю, схоронившись за могильной плитой. И вот благодаря этому обстоятельству, несмотря на ужасающее удивление от всего происходящего, я смог рассмотреть, как гуль, не замечая меня, подошел к моей супруге и взял ее за руку, чтобы отвести к краю вырытой ямы. И они уселись на краю этой ямы друг напротив друга. Гуль опустился в яму, а затем вылез обратно, держа в руках круглый предмет, который он молча передал супруге моей. И я узнал в этом предмете отрубленную человеческую голову, которая еще совсем недавно принадлежала какому-то безжизненному телу. И моя супруга, издав дикий звериный вопль, вонзила зубы в эту мертвую плоть и принялась в нее свирепо вгрызаться.

^{Однако тут я вдруг вспомнил ее ужасный взгляд и ее пламенные глаза, и кровь моя снова заледенела в жилах.}

И, увидав все это, о мой повелитель, я почувствовал, что небо обрушивается всей своей тяжестью на мою голову. И я в ужасе испустил вопль, выдавший мое присутствие. Ибо я вдруг увидел супругу свою стоящей на могиле, за которой я прятался. И она смотрела на меня глазами голодной тигрицы, когда та собирается возить клыки в свою добычу. И я уже не сомневался в своей безвозвратной гибели, но, прежде чем я успел сделать хоть малейшее движение, чтобы защититься или произнести словесную формулу, защищающую от зла, я увидел, как она вытянула перед собой руку и выкрикнула несколько слогов на незнакомом языке, звучание которых было похоже на рев, слышимый в пустынях. И едва она изрыгнула эти дьявольские слоги, как я вдруг понял, что превратился в собаку.

В этот момент своего повествования Шахерезада увидала свет зарождающегося утра и скромно умолкла.

А когда наступила

ВОСЕМЬСОТ ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И едва она изрыгнула эти дьявольские слоги, как я вдруг понял, что превратился в собаку. И супруга моя бросилась на меня, а за ней последовал ужасный гуль. И вместе они набросились на меня с такой яростью, что и не знаю, как я остался жив. Однако крайнее опасное положение, в котором я очутился, и привязанность души к жизни придали мне такие силы и такое мужество, что я мгновенно вскочил на все свои четыре лапы и дунул прочь, поджав хвост, меня же яростно преследовали жена моя и проклятый гуль. И только когда я отбежал довольно далеко от кладбища, они прекратили гнаться за мной, я же от ужаса и боли жалобно взлаивал и оступался через каждые десять шагов. И тогда я увидел, как они повернули назад к кладбищу. Я же поспешил к городским воротам, имея вид потерявшегося и разнесчастного пса.

А на следующий день после ночи, которую я провел, бродя по городу, постоянно хромая и стараясь избегать укусов окрестных собак, которые, видя во мне незваного гостя, жестоко меня преследовали, мне пришла в голову мысль, что я смог бы избежать их жестоких нападений, если бы нашел для себя какое-нибудь укрытие. И я решительно бросился в первую же лавку, которая открылась в этот утренний час. И я забился в угол и скрылся там от их взглядов.