Тысяча ночей и еще одна. Истории о женщинах в мужском мире

Когда Зумурруд вошла вечером в спальню, то увидела, что Хайят зажгла множество свечей. Она вздохнула, поцеловала Хайят в висок и заплакала, а затем, когда собралась приступить к молитве, Хайят схватила ее за полу халата и проговорила:

– О мой повелитель, это наша третья ночь наедине, а ты до сих пор не оказал мне никакого внимания. Неужели твоя собственная красота сделала тебя таким тщеславным? Что я завтра скажу родителям?

– Но, дорогая, что ты такое говоришь? – спросила Зумурруд.

– Я говорю, о великий царь, что пора тебе снизойти до того, чтобы возлечь со мной. Лиши меня девственности – будем женихом и невестой, мужчиной и женщиной, мужем и женой.

Глаза Зумурруд вновь наполнились слезами, и она подумала: «Мне отсюда некуда идти, и этот город – лучшее место для того, чтобы Нур ад-Дин меня нашел. Но в то же время я не могу и дальше уходить от ответственности, или отец моей новобрачной жены расскажет обо всем эмирам и визирям, и они обнаружат, что в их царе есть изъян».

И она сказала Хайят:

– Я доверяю свою судьбу Аллаху и тебе. Должна тебе признаться, что вела себя так потому, что не могу лишить тебя девственности, ибо я не мужчина. Я расскажу тебе свою историю.

Зумурруд рассказала обо всем, и Хайят не могла не проникнуться к ней сочувствием, хотя и была весьма удивлена. Она обещала сохранить ее тайну и сказала, указав на свое сердце:

– Я сохраню твою тайну в этом запертом ларце, о моя царица.

Они обнялись и поцеловались, а затем обнялись и заснули, счастливые и довольные. Рано утром Хайят приманила голубя, который сел на подоконник. Она перерезала ему горло, вымазала кровью свою рубашку и шальвары, и кричала так громко, как только могла.

Мать Хайят с собравшимися перед дверями рабынями вторили ее крикам радостными восклицаниями. Наконец-то царь лишил свою новобрачную жену девственности, и брак осуществился. Двум женщинам и далее удалось сохранять тайну Зумурруд в неприкосновенности.

И вот настал день, когда некий юноша явился на пиршество с опозданием и занял единственное пустое место у стола, как раз напротив блюда со сладким рисом. Сердце Зумурруд забилось от первого же взгляда на него, и она стала рассматривать его внимательно, пока не удостоверилась, что это и впрямь ее возлюбленный и повелитель. Она чуть не вскрикнула от радости, но скрывала ее, пока голодный Нур ад-Дин не потянулся к блюду с рисом.

Его сосед пытался предупредить юношу, чтобы не ел сладкий рис, не то пожалеет. Но голодный Нур ад-Дин все равно набросился на него. Видя, как он бледен и худ, Зумурруд дождалась, чтобы он доел рис, и только тогда послала евнуха, который любезно попросил чужеземца подойти к царю и ответить на его вопросы. Нур ад-Дин поцеловал землю перед Зумурруд, а та заговорила с ним почтительно, а затем задала свои три вопроса и велела отвечать одну только правду, пригрозив, что иначе он будет повешен.

– О государь, меня зовут Нур ад-Дин, я сын купца из Каира и ищу невольницу, которую потерял из-за своей слабости и жадности, и буду искать ее до самой смерти, ибо она мне дороже зеницы ока. Я потерял ее, но душа моя осталась с ней.

И тут Нур ад-Дин заплакал и лишился чувств. Зумурруд с трудом удержалась от того, чтобы привести его в чувство поцелуем. Она приказала принести розовой воды, побрызгала ему в лицо, а когда он очнулся, сделала вид, как всегда, что узнает истину гаданием.

– Ты сказал правду, и будем надеяться, что вскоре всемогущий Аллах воссоединит тебя с твоей невольницей, – сказала она.

Она приказала управляющему двором отвести юношу в баню, а затем привести обратно во дворец. Она рассказала о Нур ад-Дине Хайят, и девушка радовалась вместе с ней, и пошутила, что не позволит им провести ночь вместе.

Ожидая возлюбленного, Зумурруд прихорошилась и расчесала волосы, но снова скрыла их под тюрбаном. Она зажгла в своих покоях множество свеч и послала за Нур ад-Дином.

Царские советники заподозрили неладное, и по дворцу пошел слух о том, что царь влюбился в молодого купца из далеких краев.

– Ах, бедная царица Хайят, она столь невинна, что даже не догадывается о том, что творится у нее прямо под носом, – шептались они.

На самом деле Хайят была в соседней комнате. Когда Нур ад-Дина привели в царские покои, он поклонился и поцеловал землю перед Зумурруд, а она сказала:

– Отведай цыпленка и выпей вина, а когда насытишься, сядь рядом со мной.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил он.

Наевшись досыта, он подошел к дивану и не садился, пока Зумурруд не приказала ему растереть ей ноги. Он повиновался, удивляясь тому, какие нежные у нее подошвы, нежнее шелка.

– Теперь выше, – попросила она, и он стал растирать ей икры, думая про себя: «Неужели в этих краях цари выщипывают волосы на ногах? Кожа у царя мягче бархата».

– Выше, выше, – приказала она ему.

Но Нур ад-Дин ответил:

– Прости меня, о повелитель, я не могу подняться выше твоих колен.

– Если не послушаешься меня, несчастный, эта ночь будет для тебя последней. Но если ты сделаешь, о чем прошу, то я назначу тебя одним из своих эмиров.

– О чем же ты меня просишь, о великий царь? – спросил Нур ад-Дин.