— Почему молчала?.. Видите ли, Пётр Степанович, как-то разуверилась я в людях. Вот этого человека, — Лампадия Андреевна взяла со стола фотографию, — я считала самым близким, самым верным своим другом. Понимаете? И вдруг этот человек отвернулся от меня… Тогда я и другим перестала верить…
Как отвернулся? Этот дядя отвернулся? Зачем же я тогда искал его фотографию?!
— А почему вы думаете, что он от вас отвернулся? — спросил отец.
— Я была в этом уверена… до сегодняшнего дня. Потому что писала ему много раз, спрашивала, что случилось, почему молчит. А в ответ — ни слова. Запрашивала на работу, ответили — здоров…
— Я понимаю вас, Леокадия Андреевна. Но теперь вам, наверно, ясно, что ваши письма кто-то перехватывал.
— Да, похоже. Ведь оказалась же эта фотография у Раисы Демидовны.
— Я очень рад, что всё выяснилось, — сказал отец. — Надеюсь, теперь мы будем друзьями?
— И я надеюсь. Я чувствую себя виноватой перед вами. Поверила наветам злого человека, а добрым людям не поверила. Я так рада…
А я разве не рад? Я больше всех рад!
Отец попрощался и ушёл и забыл, что я на балконе.
Лампадия Андреевна сказала мне, что сейчас поедет в город, на Главпочтамт.
— Вы хотите поговорить с тем дядей по телефону? — догадался я.
— Да, попробую.
— А если вам не удастся поговорить? Туда, в Заполярье, наверно, очень трудно дозвониться?
— Тогда я отправлю телеграмму, — успокоила меня Лампадия Андреевна.
— Правильно! — обрадовался я. — Только большую телеграмму!
— Конечно, большую, — кивнула она. — Да сразу и письмо напишу, в телеграмме ведь всего не скажешь.
Лампадия Андреевна дала мне коробку с конфетами. Но я не хотел брать. Разве я из-за конфет искал фотографию? А она сказала, что конфеты не только для меня, а и для отца с Марусей, и что ей будет очень приятно, если я им передам.
Ну, тут уж я не мог отказать. Ясное дело, для отца с Марусей я возьму конфеты. И мы вместе вышли из дому. Я помчался было к своему котловану, но остановился и крикнул:
— Вы ж не забудьте написать свой новый адрес!
— Не забуду, Славик! Спасибо тебе.
Я побежал к отцу с Марусей напрямик — между уже заселённых домов. Тут я налетел на компанию мальчишек — они гоняли палкой пустую консервную банку.
— Тоже мне хоккеисты! — фыркнул я. — Делать вам нечего.
И зачем я их зацепил… Ребята сильно обиделись.
— Ишь ты какой! — начал на меня наступать один из них, постарше меня. — Разносился тут с конфетами, ещё и задаётся.
— Умный очень, — добавил второй и запустил в меня жестянкой.
— Тебе мамочка конфеток купила? — задразнился третий, белобрысый, как поросёнок. — Вкусные конфетки? Эх ты, маменькин сыночек!
— Сам ты маменькин сыночек! — крикнул я. — Да ещё и дурак!
Ну, тут началось… Я не помню, кто кому первый влепил, но дрались мы здорово. И конфеты рассыпались.
— Это что за побоище! — Около нас очутился главный механик Иван Иванович. — А ну прекратить! Эге, да здесь и молодой Супруненко… Вы что это — все на одного? Никуда не годится! Не позволю избивать мои кадры!
— Какие кадры? — удивились ребята.
— А такие! Он работает здесь с отцом на экскаваторе. Ясно вам, воробьи?
Ребята вмиг присмирели и с почтением уставились на меня. Иван Иванович усмехнулся и пошёл дальше. А я молча принялся собирать конфеты — хорошо, что они были в бумажках.
— Ты! Ты из какой квартиры? — спросил тот, что постарше меня.
— Ни из какой, — сердито буркнул я. — Не слыхали, что ли, — работаю.
Ребята переглянулись, помолчали и стали помогать мне собирать конфеты. Ивану Ивановичу они не могли не поверить.
Когда собрали все конфеты, я между прочим сказал:
— Если хотите, приходите к нашему котловану. Может, выберу время, покажу, как работать на экскаваторе.
Ребята зауважали меня ещё больше.
— Нам не разрешают ходить по стройке, — пожаловался белобрысый.
— Нас оттуда прогоняют, только здесь позволяют играть.
— Ну, ясное дело, нечего посторонним болтаться, вы же не знаете правил безопасности, — с важностью кивнул я головой. И дал им горсть конфет, мне ведь не жалко.
Мы судим Раису Демидовну
Когда мы приехали домой, отец созвал к нам в комнату всех соседей.
И вот мы собрались, все, кроме маленького Сашульки, — он уже спал и вообще ещё ничего не понимает. И отец рассказал обо всём, что натворила Раиса Демидовна.
Она его без конца перебивала, не давала говорить, но дедушка Панчишин надел очки, строго посмотрел на неё через стёкла и сердито сказал:
— Извольте помолчать, Раиса Демидовна! Пусть Петро расскажет всё до конца. Мы хотим послушать.
— А я не хочу слушать! Не собираюсь слушать! Зачем мне слушать разное враньё!
Раиса Демидовна порывалась уйти, но дедушка Панчишин стал на пороге и загородил ей выход:
— Никуда вы не уйдёте! Пора наконец разобраться в этой некрасивой истории, и мы разберёмся. Говори, Петро, мы слушаем.
И отец рассказал всё.
— Та-ак, — тяжело вздохнул дедушка Панчишин. — Ну, а теперь что вы нам скажете, неуважаемая Раиса Демидовна?
— А вы кто — прокурор? — заверещала Раиса Демидовна. — Тут что — суд? Почему это я должна вам отвечать?
— Считайте, что суд, — сказал дедушка Панчишин. — Мы, ваши соседи, сейчас судим вас.
Александр Омельянович , Александр Омильянович , Марк Моисеевич Эгарт , Павел Васильевич Гусев , Павел Николаевич Асс , Прасковья Герасимовна Дидык
Фантастика / Приключения / Проза для детей / Проза / Проза о войне / Самиздат, сетевая литература / Военная проза / Прочая документальная литература / Документальное