Тысяча поцелуев, которые невозможно забыть

Я не ответил. Отец ничего не знал об этом свидании, а значит, о нем ему рассказала мама. Отвечать я не собирался — не заслужил.

Отец откашлялся:

— Руне, вчера вечером после того, как ты ушел, приходил мистер Личфилд.

И она вернулась. Накатила стремительным потоком, закружила. Злость. Я вспомнил лицо мистера Личфилда, когда он открыл дверь вчера. Как смотрел нам вслед, когда мы уезжали. Ему это не нравилось, он не хотел отпускать Поппи со мной. Еще немного — и запер бы ее дома.

Но когда Поппи вышла, я понял, что он готов позволить ей все что угодно. Да и что ему оставалось? Ведь он терял дочь. И только это удержало меня от того, чтобы высказать все, что я думаю по поводу его возражений насчет нас с Поппи.

Отец подошел ближе и остановился передо мной. Я уперся взглядом в пол.

— Мистер Личфилд беспокоится, Руне. Ему не очень нравится, что вы с Поппи снова вместе. Считает, что это не самая лучшая идея.

Я скрипнул зубами:

— Не самая лучшая для кого? Для него?

— Для Поппи. Ты знаешь… ты ведь знаешь, что ей осталось не так уж много…

Я вскинул голову. Внутри полыхнул гнев.

— Да, знаю. Такое не забудешь. Что девушка, которую я люблю, умирает.

Отец побледнел:

— Джеймс просто не хочет неприятностей для нее в последние дни. Пусть все пройдет спокойно. Тихо. Без стресса.

— Дай-ка догадаюсь. Неприятности — это я, да? И стресс — тоже я?

Отец вздохнул:

— Мистер Личфилд просит тебя держаться от нее подальше. Дать ей уйти без ненужных сцен.

— Не дождетесь. — Я подхватил с пола рюкзак, натянул кожаную куртку и, обойдя отца, направился к выходу.

— Руне, подумай о Поппи.

Я замер и резко повернулся:

— Она — все, о чем я думаю. Ты и понятия не имеешь, что между нами происходит, так что почему бы тебе не перестать совать свой нос в мои дела? Это касается и Джеймса Личфилда.

— Поппи — его дочь! — возразил папа, и теперь его голос прозвучал жестче, чем прежде.

— Да. А еще она любовь моей жизни. И я не брошу ее даже на секунду. И вы с Личфилдом ничего с этим не сделаете.

Я бросился прочь из комнаты.

— Ты ей не пара, Руне! — крикнул мне вслед отец. — Не пара! Ты куришь, пьешь. А твое отношение к жизни? Груб, заносчив, из-за всего лезешь на рожон. Девушка тебя боготворит, всегда боготворила. Но она хорошая. Не испорти ей жизнь!

Я остановился и бросил через плечо:

— А вот мне точно известно, что ей в жизни как раз таки и не хватает плохого парня.

Я быстро прошел мимо кухни, бросив беглый взгляд на маму и Элтона, который помахал мне рукой. Хлопнул дверью, спустился с крыльца и торопливо закурил. Прислонился спиной к поручню крыльца. После отцовских слов я весь был как натянутая струна. И мистер Личфилд туда же. Хочет, чтобы я держался подальше от его дочери.

И что, по его мнению, я с ней сделаю?

Я знал, каким все меня считают, что обо мне думают, но никогда в жизни я бы не сделал Поппи ничего плохого. Никогда.

Дверь ее дома открылась. Оттуда выбежали Саванна и Айда, а следом за ними и Поппи. Все трое о чем-то разговаривали между собой. Потом, словно почувствовав на себе мой тяжелый взгляд, Поппи посмотрела в сторону нашего дома и заметила меня.

Сестры проследили за ее взглядом. При виде меня Айда улыбнулась и помахала рукой. Саванна, точно так же как ее папочка, смотрела на меня с молчаливой тревогой.

Я кивнул Поппи, и она медленно направилась ко мне. Айда и Саванна не отставали. Поппи была красива, как и всегда. Красная юбка до середины бедра, черные колготки, замшевые ботинки без каблука. Темно-синее пальто. Под ним виднелась белая блузка и черный галстук.

Просто прелесть.

Поппи остановилась передо мной. Девочки держались чуть поодаль. Я должен был удостовериться. Получить подтверждение, что она моя, что мы вместе. Я оттолкнулся от поручня и бросил сигарету на землю. Взял лицо Поппи в свои ладони, притянул ее к себе и поцеловал. В этом поцелуе не было нежности. Мне он требовался для другого. Я ставил клеймо, помечал Поппи. Давал всем понять, что она — моя.

А я — ее.

Этот поцелуй был средним пальцем, выставленным для всех, кто попытался бы встать у нас на пути. Я отстранился. Щеки Поппи горели румянцем, губы припухли.

— Отправь его в свою банку, — предупредил я.

Сбитая с толку, Поппи растерянно кивнула. Позади послышалось хихиканье. Смеялись сестры. Точнее, Айда. Саванна только глазела на нас, открыв рот.

— Ты готова? — Я сжал руку Поппи в своей.

— Мы так и пойдем в школу? — спросила она.

— Да, — нахмурился я. — А что?

— Но тогда все узнают. Все будут говорить и…

Я снова прижался к ее губам и, отстранившись, сказал:

— Так пусть говорят. Раньше ты о таком не волновалась. И не начинай.

— Они решат, что мы снова вместе.

Это начинало меня злить.

— Так и есть, — твердо произнес я.

Поппи моргнула. Потом моргнула еще раз. А потом улыбнулась, начисто гася мой гнев, взяла меня под руку и прижалась головой к моему плечу.

— Тогда да, я готова, — сказала она и посмотрела на меня снизу вверх.

Я задержал взгляд на ее лице. Пусть наш поцелуй и был вызовом для всех, кто не хотел видеть нас вместе, но ее улыбка показывала средний палец тьме внутри меня.