Тысяча свадебных платьев

Рори сама не заметила, как это стало ее необходимым пятничным ритуалом. Она лишь понимала, что с каждой новой неделей неизвестности печальный исход становился все более вероятным. Конечно же, она была не первая, кто терял жениха. Женщинам эта доля доставалась веками – долго и тщетно ждать хороших новостей и оплакивать те вести, что пришли. Как выдержит это она? Как долго сможет хранить надежду, когда нет ни малейшего клочка информации, за который можно бы зацепиться? Когда она начала все-таки жить дальше? И что подтолкнуло ее к этому? И получилось ли у нее это в самом деле? Быть может, как раз этим и явилась для нее затея с галереей искусств? Попыткой чем-то заменить Хакса. Камилла уже однажды высказала нечто подобное. И теперь Рори всей душой жаждала услышать, что это не так. Что она взялась за дело своей жизни – и по совершенно правильным, разумным соображениям. И что она не должна чувствовать себя виноватой.

У матери она долго не засидится. Отдаст лишь контейнер да, может, выпьет чашку кофе.

Входная дверь оказалась не заперта. Скинув в прихожей туфли, Рори направилась к кухне. Когда из столовой до нее донеслись голоса, уйти было уже поздно. Слышался высокий и звенящий, раскатистый смех матери, знакомое гнусавое гудение Вики Фостер и чей-то еще голос, который Рори не смогла точно определить. Следовало ей все-таки сначала позвонить. Она была совсем не в настроении болтать с мамиными приятельницами.

Рори уже хотела развернуться и тихонько уйти, когда в дверях появилась Камилла.

– Аврора? А я решила, мне послышалось, что стукнула входная дверь. У тебя все в порядке?

– Да, все отлично. Я просто заехала вот это вернуть, – протянула она оранжевый контейнер. – Я не знала, что у тебя гости, иначе бы не пришла.

– Не говори ерунды! У меня всего лишь Вики и Хилли. Мы только что закончили ланч. Ты уже обедала? У нас осталось немного супа-пюре и целая куча салата.

– Я не голодна. К тому же я не одета.

– Да брось, кому до этого есть дело! Уверена, они будут ужасно рады тебя повидать.

Не успела Рори что-то возразить, как мать решительно увлекла ее в столовую.

– Смотрите, девушки, кого я там нашла! – объявила Камилла, когда они вдвоем ступили в комнату. – Она заглянула на минутку, чтобы вернуть контейнер, но, услышав, что вы здесь, просто не смогла уйти и не поздороваться.

Рори изобразила любезную улыбку. Вики Фостер и Хилли Стэнридж являлись членами Женского совета изящных искусств и занимали значимые места в ближайшем окружении Камиллы.

Хилли улыбнулась Рори, сделав печальные глаза:

– Как замечательно тебя увидеть, дорогая. Мы ужасно огорчились, услышав о том, что случилось с твоим молодым человеком, но все же будем надеяться на лучшее. Ты не разделишь с нами десерт? Твоя матушка наверняка вот-вот его принесет.

Как по команде, в столовую тут же вошла Камилла, неся поднос с десертом.

– Ты идеально вовремя зашла, Аврора! – возвестила она. – Я испекла твой любимый пирог. Яблочный с пряностями и с глазурью из коричневого масла[42].

– Спасибо, но я правда не могу. Я просто заехала вернуть тебе суповой контейнер. У меня сегодня масса дел, к тому же кругом пробки…

– Ну что ты, милочка, останься хотя бы на пирог, – стала увещевать Хилли. – Не сомневаюсь, у тебя найдется несколько минут. И дай тем самым возможность своей матушке немного перед нами прихвастнуть.

Рори смущенно переступила с ноги на ногу, будучи уверенной, что Вики и Хилли взирают на нее сейчас со снисходительной улыбкой. На какое-то, крайне неприятное, мгновение она вновь почувствовала себя восьмилетней девочкой в нарядном платье из желтого шифона, которую на одном из маминых званых ужинов усадили на скамеечку перед роялем, и все лица вокруг ожидающе обратились к ней. А у нее во внезапном ступоре застыли на клавиатуре маленькие жаркие ладошки с растопыренными пальцами, в то время как из-за фотокамеры послышался высокий и натянутый голос матери: «Ну, играй же, Аврора. Ты же не хочешь опозорить мамочку перед друзьями».

Та фотография в серебряной рамке стояла сейчас в горке у матери в гостиной. Ее детское унижение, запечатленное для потомков. И сейчас это происходит опять: ее как будто снова призывают «выступить на вечеринке».

Рори устремила взгляд на Камиллу, и от внезапно подступивших слез у нее перед глазами словно все размылось. «Это все из-за чрезмерного парфюма», – мысленно объяснила она себе. В столовой витали запахи и «Shalimar», и «White Shoulders», и привычных маминых духов «Chanel N5». Сморгнув с глаз слезы, Рори опустила взгляд к пирогу. Он, как всегда, был идеален.

– Садись со мною рядом, – выдвинула для нее стул Камилла. – Я тебе отрежу кусочек побольше.

Рори послушно опустилась на стул, наблюдая, как Камилла с хирургической ловкостью нарезает на ломтики пирог. Вики тем временем наполнила четыре чашки из красивого маминого фарфорового сервиза. Да-да, на столе оказались именно четыре чашки, а не три! Ее мать словно заранее знала, что Рори к ней зайдет.