Тысяча ударов сердца

Хранитель небес мерцал прямо над головой. Анника достала из кармана шнурок с кисточкой, обмотала вокруг запястья и тоже почувствовала себя под защитой.

В куда менее пышной спальне Леннокс опустился на колени, словно намереваясь прочесть молитву. Перебирая в пальцах длинную полоску кружев, он высматривал в окне Кассиопею. А отыскав ее, не мог думать ни о чем, кроме Анники.

Но, созерцая вспыхивающие, точно проблески надежды, звезды, Леннокс вдруг вспомнил, что никогда более не увидит Аннику, никогда не вдохнет запах ее волос. Настанет день, и он заберет то, что принадлежит ему по праву. Какая мука осознавать, что расплатой за победу станет смерть той, о ком он грезил сутками напролет.

В тишине и уединении каждый из влюбленных гадал, чем занят второй. Аннике представлялось, что Леннокс правит меч. Леннокс представлял Аннику на троне. Оба улыбались, даже не подозревая, как глубоко заблуждаются.

Откуда им было знать, что сейчас они совершают одно и то же – исступленно цепляются за частицы друг друга и мечтают оказаться вместе?

Леннокс

В замке царило уныние. Пусть наша армия не так сильна и многочисленна, но впервые мы оказались на пороге великих свершений.

И потерпели крах.

Недолгое сражение обернулось катастрофой. Потери исчислялись десятками.

Даже меня поразил масштаб бедствия.

Я отправился в обеденный зал, частично переоборудованный под лазарет. У дверей меня встретил Иниго.

– Каван не появлялся? – спросил я.

– Нет. По-прежнему сидит в четырех стенах.

Мне стоило немалых трудов сдержать гнев. Каван по меньшей мере обязан позаботиться о тех, кого послал на верную гибель.

– А ты давно на ногах?

Иниго подавил зевок:

– Всю ночь не сомкнул глаз. Хотел вздремнуть часок, но, как назло, у Энеа обострилась лихорадка, – упавшим голосом сообщил он.

Внутри у меня все помертвело.

– Она выкарабкалась?

Иниго кивнул, впрочем без особой радости:

– Как думаешь, скольких мы потеряли? Признаться, я сбился со счета.

Немудрено. По обыкновению, никто не вел записей.

– Послушай, главное сейчас – помочь тем, кого еще можно спасти. Посоветуй, с чего начать.

Иниго ткнул в дальний угол:

– Там самые тяжелые. Браллиан лишилась руки, развился сепсис, боюсь, до вечера она не дотянет. У кого-то на фоне истощения пропала всякая воля к жизни. – Он провел ладонями по лицу. – Остальные вроде ничего, оклемаются.

Я похлопал его по спине:

– Положись на меня. А сам иди отдыхай.

Иниго стиснул мое плечо с исступлением утопающего, цепляющегося за соломинку:

– Умоляю, скажи, что знаешь, как вытащить нас из этого дерьма.

– Пока не знаю, – сглотнув, честно ответил я. – Но рано или поздно придумаю. Так дальше продолжаться не может.

Мы обменялись рукопожатиями, и я поспешил в дальнюю часть лазарета, где уже вовсю хлопотала Блайз. Она проворно передвигалась от раненого к раненому, вытирала покрытые испариной лбы. На ее лице застыло невиданное мной доселе выражение скорби. Блайз выпрямилась, помассировала затекшую шею, не обращая внимания на рассыпавшиеся по плечам волосы.

Блайз красивая и отважная. Отзывчивая и упорная. Преданная и неунывающая, по силе она не уступала большинству мужчин. Иными словами, идеальная спутница жизни.

Жаль, сердцу не прикажешь.

Почувствовав мой взгляд, Блайз обернулась и одарила меня грустной улыбкой:

– Давно тут стоишь?

– Только подошел. И сразу поступаю в твое распоряжение. Командуй!

Она крепко сжала мою ладонь:

– Идем.

Чем дальше мы углублялись, тем отчетливее ощущался запах: смесь металла и гниющего мяса. Но я и бровью не повел. Мне приходилось только вдыхать эту вонь, а кто-то служил ее источником, претерпевая адские муки.

– Гриффин намерен провести похоронный обряд для Рами, – шепотом поведала Блайз. – На закате у океана. Постарайся выкроить время.

– Сомневаюсь, что Гриффин захочет меня видеть. Рами погибла из-за моей рассеянности.

Блайз покачала головой:

– Он знает, кто истинный виновник произошедшего.

– Тогда непременно буду, – заверил я.