Тысяча ударов сердца

Не помню, сколько я простоял перед могилами отца и матери Анники, которые магнитом влекли меня к себе. Я возложил привезенную с Острова ветку на место упокоения королевы, однако от разговора воздержался. Столько всего вертелось на языке, но я не знал, с чего начать. Поэтому до сих пор не сказал ей ни слова, не задал ни единого вопроса.

И чувствовал себя как никогда одиноким.

Рами не будет предана земле. Ее тело смыло за борт во время урагана. Может, оно и к лучшему. Нам едва хватило лодок, чтобы перевезти выживших обратно в Возино. Стихия лишила нас возможности похоронить многих товарищей, и это усугубляло горечь утраты, в особенности для Гриффина.

Спустившись по каменистой тропе, ведущей к побережью, я застал Гриффина, в одиночестве плетущего венок из молодняка. Рядом кучкой лежало платье Рами. Гриффин успел развести костер и уже заканчивал подготовку к обряду.

– Не ожидал, что ты выберешься, – на удивление радушно поприветствовал он меня. – Говорят, у тебя своих забот полон рот.

– Заботы потерпят. – Я методично ковырял гальку носком сапога. – Я не мог не проститься с Рами. И еще хочу извиниться за случившееся на борту. Прости, что ничем не помог.

– Тебе не за что извиняться, – отмахнулся Гриффин. – Да и потом, если бы не ты, Рами никогда не заговорила бы со мной.

Нахмурившись, я подошел ближе:

– В каком смысле?

Гриффин искренне улыбнулся:

– Я сидел в обеденном зале, а за столом позади устроилась компания девушек. Невидимая обладательница чарующего голоса жаловалась на высокого воина с темными волосами. Якобы он настоящий зверь, – со смехом поведал Гриффин. – Швырнул в какого-то бедолагу палкой и рассек ему бровь. Разумеется, я сразу сообразил, о ком речь. Подскочил к сладкоголосой сирене и заявил, что ты самый отпетый негодяй на свете и лишний раз думать о тебе – себя не уважать. Она улыбнулась, и что-то во мне… – Он осекся, не в силах подобрать слова.

– Понимаю. Можешь не продолжать.

Гриффин кивнул:

– В общем, спасибо, что был таким редкостным засранцем. Иначе не познать бы мне любви.

После смерти Рами Гриффина одолевали самые противоречивые чувства. Гнев, отчаяние, даже черный юмор. И вот теперь – умиротворение. Странно было наблюдать столь разительную, но, вне всяких сомнений, приятную метаморфозу.

За спиной послышались шаги. К берегу направлялись Блайз, Иниго, Шервин, Андрэ и еще несколько человек, по-видимому друзей Рами. Все вместе мы выстроились полукругом у погребальной ладьи.

– Спасибо, что пришли, – произнес Гриффин. – Мне бы хотелось, чтобы каждый из присутствующих поделился своими воспоминаниями о Рами. Уверен, всем она запомнилась по-разному. А после мы развеем память о ней по ветру.

Рука Блайз взметнулась вверх.

– Можно мне начать?

Гриффин кивнул, и Блайз расплылась в улыбке:

– В Рами меня всегда восхищала ее доброта. Казалось бы, откуда ей взяться при нашей собачьей жизни? Однако Рами обладала поистине неисчерпаемыми запасами тепла и милосердия. Она вдохновляла меня своим примером. За что я ей несказанно благодарна.

Потом слово взяла подруга Рами:

– Рами была очень щедрой. Мы с ней попали сюда одновременно. Нас приютили, накормили, однако мы никак не могли насытиться. Тогда Рами отправилась на берег и наловила целый сачок крабов. Крохотных, на один зуб. – Она засмеялась. – Даже Рами не могла бы ими наесться, но вместо этого она принесла улов в комнату, которую я делила с пятью девушками, развела огонь, сварила крабов и поделилась ими со всеми. – Подруга Рами покачала головой. – Ничего вкуснее на тот момент я не пробовала. Варево вышло пресным и скудным, но зато было приготовлено с любовью и съедено в компании друзей. И во всем этом заслуга Рами.

С каждой новой историей Рами раскрывалась через многогранную призму оценочных суждений. Окружающие воспринимали ее по-разному, однако красной нитью через все повествования шли хвалебные оды ее доброму сердцу.

Мало-помалу высказались все, кроме нас с Гриффином. К моему величайшему смятению, настал мой черед произнести речь о девушке, с которой мы не были толком знакомы. Взгляды присутствующих обратились ко мне. Мной овладела паника. Когда не знаешь, что говорить, лучше сказать чистую правду.

Я прочистил горло и уставился в землю:

– Признаться, я почти не знал Рами. Но мне доподлинно известно одно: в разгар сражения Рами, видя мое замешательство, вернула меня в реальность. Вдохновила на бой. Укрепила волю.

Приглушенные всхлипы сделались громче, какие-то переросли в сдавленные рыдания.

– Вот то немногое, что я успел узнать о Рами, однако и этой малости достаточно, чтобы осознать всю невосполнимость утраты. Сколькие из вас восхищались отвагой Рами. Она и впрямь была отважнее многих, меня, например, точно. Теперь благодаря вам достоинства Рами предстали передо мной во всей красе. Жаль, мне не удалось получше познакомиться с ней при жизни.

Глаза Гриффина наполнились слезами, однако в них безошибочно угадывалась признательность. С трудом сглотнув тугой комок, Гриффин обратил взор к морю.