У дороги

– Очень просто. – Бай рассмеялся. – Фрекен Луиса сдалась… Теперь все ставки на лошадку порезвее. Она уезжает на все лето. М-м-м-да, может, хоть одной повезет… – Бай помолчал. – Черт побери, такую девицу грех не выдать замуж…

Бай часто заводил разговор о браке и супружеской жизни. Он любил пофилософствовать на эту тему.

– Разве я по доброй воле пошел в начальники станции, – говорил он. – Но лейтенанту жениться не по карману… Что делать, черт возьми, девицы должны идти под венец… А там, глядишь, и привыкнут друг к другу, – общий дом, общий кров, а там и дети пойдут…

– У большинства, – закончил Бай с легким вздохом. Помолчали. В беседке стало совсем темно.

Шел конец июня.

– Что-то моя прелесть нынче бледная, – говорила Агнес Линде, приходя на станцию.

– Должно быть, я плохо переношу жару, – отвечала Катинка. В ней поселилась какая-то тревога, она то и дело бралась за какую-нибудь работу, ничего не доводила до конца и все бродила с места на место как потерянная.

Но чаще всего она сидела у реки с Агнес. Смотрела вдаль, на луга, и слушала одну и ту лее историю.

У Агнес Линде становился совсем другой – ласковый – голос, когда она говорила о «нем».

Она так и звала его– «он».

Катинка смотрела на Агнес – как та сидит, наклонив голову, и улыбается.

– И мы еще хнычем, негодники, – говорила Агнес, – оттого что все идет так, а не иначе, а может, это вообще лучшее, что нам дано в жизни…

– Да, – говорила Катинка и продолжала смотреть на Агнес.

Если Агнес Линде не приходила на станцию, Катинка сама шла в пасторскую усадьбу. Теперь ей просто недоставало рассказов Агнес.

Там она встречала и Андерсена. Видела их вместе. Его и Агнес.

Они играли в крокет на большой площадке, а Катинка стояла и смотрела. Смотрела на них – на двоих, что любят друг друга.

Она слушала их и смотрела на них с любопытством – почти как на чудо.

Однажды, возвращаясь из пасторской усадьбы домой, она расплакалась.

Хус приезжал теперь очень нерегулярно. То явится два раза на дню, но не успеет зайти в беседку, как тотчас опять в седло. А бывало, по нескольку дней не кажет глаз на станцию.

– Сенокос, – говорил он.

Сено убрали, и теперь оно стояло в стогах на лугу. Воздух был напоен пряным запахом скошенной травы.

Однажды вечером Хус приехал очень веселый и предложил «проехаться лесом на большую ярмарку». Поехать в коляске, сделать привал в лесу, а потом посмотреть на ярмарочные увеселения.

Бая уговаривать не пришлось. И поездка стала делом решенным. Выедут они рано утром по холодку и вернутся к ночи или даже на другое утро.

Поедут вчетвером – Бай с женой и Марией и Хус.

Катинка целый день провела в хлопотах.

Она внимательно изучила кулинарную книгу, за ночь все обдумала, а наутро сама отправилась в город за покупками.

Хус приехал за почтой как раз в ту минуту, когда отходил поезд.

– Хус! – окликнула Катинка из окна купе.

– Куда это вы собрались? – воскликнул он.

– За покупками– и Мария со мной. – Она притянула Марию к себе, чтобы та показалась в окне. – До свидания!

– Хм! – сказал Бай. – Катинка прямо сдурела. Она жарит и варит, точно не к пикнику готовится, а к эпидемии холеры… В городе уже начали разбивать ярмарочные палатки: на рыночной площади отдыхали прислоненные к церковной ограде карусельные лошадки. Катинка бродила по улицам, глядя на людей, работавших топорами и молотками. Она не могла оторвать глаз от ящиков и подолгу стояла всюду, где натягивали парусиновый тент.

– Посторонись, барышня…

Она шарахнулась в сторону, перепрыгнув через доски и веревки.

– Они называют меня барышней, – сказала она. – Ах, Мария, лишь бы только погода не испортилась.

Они пошли в сторону парка. Там стоял балаган на колесах. У обочины спали мужчины, на приставной лестнице женщина стирала в лохани трико. Три пары белых подштанников покачивались на веревке.

Катинка с любопытством оглядела женщину, мужчин у обочины.

– Чего вам надо? – крикнула женщина на ломаном датском языке.

– Ой! – вскрикнула Катинка, она страшно испугалась и пустилась бежать.

– Это силачка, – сказала она.

Они пошли дальше. На опушке леса плотники сколачивали деревянную площадку для танцев. После залитой солнцем дороги под деревьями было прохладно. Катинка села на скамью.

– Здесь мы будем танцевать, – сказала она.

– Вот уж кто, верно, ловко танцует, так это Хус, – сказала Мария. Она по-прежнему восхищалась Хусом. Его фотография стояла в бархатной рамке у нее на комоде, а в псалтыре вместо закладки лежала его выцветшая визитная карточка. На долю стрелочника Петера оставались более земные утехи.

Катинка не ответила. Она сидела и смотрела, как работают плотники.

– Только бы погода не испортилась, – сказала она одному из них.

– Да-а, – отозвался он, поднял голову– верхушки деревьев заслоняли небо– и рукавом отер пот с лица. – Оно все дело– в погоде.

Катинка с Марией повернули обратно. Пора было возвращаться домой. Они вышли на площадь. Колокола звонили к вечерне, перекрывая уличный шум.

Накануне поездки они пекли пироги. Катинка, засучив рукава, так усердно месила тесто, что даже волосы у нее были обсыпаны мукой, как у мельника.