У Элли опять неприятности

Ненавижу, когда они называют меня «мать». Звучит очень сердито.

— Простите, — тихонько сказала я и взялась за вилку.

— Если, конечно, ты не из-за мужчины страдаешь, — добавила дочь еще более сердито.

— Не говори глупостей! — огрызнулась я.

А я и не страдала.

Правда, не страдала, что бы вы там ни думали. Я отлично знала, что долго эта история с Джеймсом не продлится. Я только жалела, что она закончилась вот так, когда я к этому совершенно не готова и прошло еще так мало дней. И так мало ночей. Совсем не по-дружески. В атмосфере всеобщего порицания. Пока я все еще хочу его. Я знала, что когда-нибудь буду со смехом вспоминать выражение его лица, когда он увидел шарики с цифрой «50», и то, как он повернулся на каблуках и убежал при упоминании о моем прессе. Надо только дожить до этого «когда-нибудь», вот и всё.

Я сунула в рот большой кусок торта, полюбовалась удовлетворенной улыбкой Виктории и чуть не выплюнула весь торт обратно, когда зазвонил телефон.

— Ну вот, пожалуйста, — подмигнула Беверли. — Он хочет сказать, что сейчас зайдет!

— Здравствуй, Элисон, дорогая! — Это был голос моей матери с Майорки. — Звоню поздравить тебя с пятидесятилетием!

— Мам! — закричала я, брызгая на трубку шоколадом. — Мы пытались найти тебя! Что это за ерунда? Насчет того, чтобы остаться там?

— Это не ерунда, — твердо сказала мать. Я так и видела, как окаменело ее лицо. — Мы собираемся заняться бизнесом. Мы покупаем маленький бар на главной площади у самого моря!

— Не может быть! Ради бога, мамочка, скажи, что ты еще ничего не подписала…

— Нет, мы всё подписали! Мы приедем домой в конце месяца, на пару недель, чтобы утрясти все наши дела в Англии, упаковать вещи…

— Мама!

— …а бар мы переоборудуем и оформим в стиле кокни.

— Мама!

— И будем готовы открыться в следующем месяце. Захватим пик сезона. Мы сняли жилье рядом с…

— Мама, послушай меня!!!

Молчание. Я слышала собственное тяжелое дыхание в телефонной трубке. Вдох, выдох, вдох, выдох. Успокойся, успокойся.

— Незачем так кричать, — обиженно сказала мама.

— Я не могу поверить, что ты это сделала, — простонала я. Вдох, выдох, вдох, выдох. — Ты же ничего не знаешь о пабах…

— Мы всё прекрасно знаем. У Теда был паб. «Белый олень», в Тоттенхэме. Знаешь, где автобусное кольцо, за магазином Вулворта…

— Но это совсем не то же самое, что этот чертов бар в стиле кокни на Майорке! — Дыши. Вдох — раз, два, три, выдох — раз, два, три. Постараться успокоиться…

— Что она говорит? — прошипела Бев через всю комнату.

— Они открываются в следующем месяце, — сказала я, передавая ей трубку. — Сама с ней поговори.

— Мам? — Беверли старалась, чтобы ее голос звучал радостно и ободряюще. — Как дела? Нашли подходящее заведение, да? — Не очень хорошая мысль — снисходительно разговаривать с нашей мамой. Даже до меня донесся негодующий рокот, а бедной Беверли пришлось отодвинуть трубку подальше от уха. — Ну конечно, мы все желаем тебе добра, мам. Да нет, ничего мы не отвергаем. Мы просто озабочены. Но ты же должна понимать, что мы волнуемся… Да, я знаю, что за тобой отлично может присмотреть Тед, но мы же его почти не знаем, правда, мам? Нет, я уверена, что он прекрасный человек… Да, думаю, он действительно заботится о тебе гораздо больше, чем я… О, ради бога! — Бев швырнула трубку назад мне; лицо у нее было красное, руки дрожали. — Мне нужно выпить!

Я сделала еще несколько вдохов и выдохов с трубкой в руках, прежде чем продолжить.

— Ты, — медленно проговорила я матери, — не совсем здорова.

— Здесь я чувствую себя гораздо лучше. Солнце. Это мне очень полезно. Я помолодела на двадцать лет.

Помолодела на двадцать лет. Черт, это ведь немало, правда? И, если говорить честно, голос у нее стал совсем другой. Оживленный, возбужденный. У нее снова появился интерес к жизни, она снова строит планы. Надежда. Вот что требуется всем нам, без исключения. Нам нужно просыпаться по утрам и думать: «Сегодня будет отличный день.

Он может быть захватывающим, он может быть интересным!» — даже если на самом деле день получается скучным и нудным. Даже если все до единого дни нашей жизни до сих пор были скучными и нудными, нам необходимо верить, что, может быть, завтра нас ждет нечто совершенно другое. Потому что, если это не так, то какой во всем этом смысл? Можно с тем же успехом весь день оставаться в постели.

Как знать, вдруг до сих пор моя мать чувствовала себя так, словно все время проводит в постели? А зачем ей было вставать, если хорошенько подумать? Ей все надоело, она скучала и жаловалась. Каждый день она находила какую-нибудь новую проблему, очередную болезнь или недомогание. Нечто такое, на что можно посетовать, что может осложнить жизнь еще кому-нибудь. А теперь она наслаждается солнечным светом с мужчиной, который любит ее, и, конечно, она чувствует себя на двадцать лет моложе. Да что со мной такое? Неужели это просто зависть?

— Прости меня, мамочка, — сказала я совсем тихо.

— Простить? За что? — спросила она, явно удивленная. Внезапно во мне возникло удивительно теплое чувство к ней. Это произошло чуть ли не первый раз в жизни.