У Элли опять неприятности

— Прости, что я была… да, немного негативно настроена. Если ты посоветуешься с хорошим юристом… да, я уверена, что Тед знает, что делает, но… да, и совет финансиста тоже… Нет, я в этом не сомневаюсь; судя по тому, что ты говоришь, он просто супермен… ну, я надеюсь, У вас все пойдет удачно. И Беверли тоже. Да, она кивает мне через комнату, она тоже на это надеется. — Беверли приветственно подняла бокал с вином с совершенно безмятежным видом. — И девочки тоже здесь, мам!

Виктория и Люси — они обе надеются, что все будет хорошо! Ладно, слушай, этот разговор будет стоить тебе кучу денег, так что… Да, у меня чудесный день рождения, спасибо. И… мы желаем тебе удачи. Что бы ни случилось.

Если все пойдет не так. Если ты разлюбишь Теда. Если атмосфера праздника улетучится, реальность окажется слишком жестокой, а мечта — слишком труднодостижимой. Если вы начнете ссориться и внезапно тебе захочется вернуться в Англию, к старым, знакомым переживаниям и старым, знакомым неурядицам. Когда это случится — если это случится, — мы будем с тобой, мама, потому что именно для этого существует семья, правда?

Я повесила трубку и оглядела комнату. Там сидели мои дочери в новых нарядах, с остатками торта на тарелках, и моя сестра откинулась в кресле с бокалом вина. На ней все еще был передник, напоминавший о том, что она провела сегодня много времени на кухне, готовила пиццу и закуски. И цветы, и поздравительные открытки, и шарики, привязанные к карнизу для занавесок. И внезапно все это вызвало во мне такую бурю чувств, что пришлось сглотнуть несколько раз и налить себе еще вина.

— Что она еще сказала? — спросила Беверли, не совсем четко произнося согласные.

— Что она скучает по всем нам.

— Так я и поверила!

— И мы увидимся через несколько недель, когда они приедут забрать вещи.

— Если к тому времени не передумают!

— По-моему, это ты уговаривала не вмешиваться в их дела.

— Ну да, конечно. Я только скептически настроена относительно их долгосрочных планов.

— Ну и что?

Примерно минуту мы все смотрели друг на друга. Виктория стянула с блюда последний кусочек бисквита и облизала губы.

— Мама права, — объявила она. — И что такого, если все это быстро кончится? По крайней мере, сейчас бабуля счастлива. И сколько бы это ни продлилось — неделю, месяц или год, в ее возрасте это в любом случае прекрасно, правда?

— Быть счастливой прекрасно в любом возрасте, — напомнила я дочери. — Счастье, увы, нельзя назвать естественным состоянием человека.

— Значит, бабуле повезло, — серьезно заметила Люси. — Потому что, если вы спросите меня, я скажу, что до того она совсем не казалась счастливой.

— Лучше поздно, чем никогда, — засмеялась Виктория.

— Да. И по крайней мере некоторое время мне не придется возить ее в больницу, — сказала я, внезапно почувствовав, что с плеч у меня упал тяжеленный камень. — А если вы захотите отдохнуть, — с улыбкой добавила я, — она просила передать, что будет очень рада видеть вас у себя в любое время.

Эффект был такой, словно я вызвала извержение вулкана. Виктория соскочила со стула, возбужденно вопя, Люси прыгала и танцевала по всей комнате, Беверли пыталась унять их, рассуждая о полетах на Майорку в стиле «Вы хоть знаете, сколько это стоит?», а телефон опять зазвонил, и…

— Телефон звонит! — окликнула их я.

— Алло! — закричала Беверли, пытаясь что-то расслышать в этом безумии. — Джеймс? Да, она здесь, Джеймс, подожди минутку.

Я так быстро выхватила у нее трубку, что потом она утверждала, будто на ладони остались ссадины.

— Я так и не поздравил тебя с днем рождения, — сказал Джеймс.

Я унесла телефон в свою спальню, чтобы поговорить спокойно. И закрыла дверь. И легла на кровать.

— Ну, при данных обстоятельствах меня бы даже удивило, если бы ты сделал это.

— Мне только жалко, что ты не была со мной искренна. Неужели ты думаешь, что меня волнует, тридцать девять тебе или пятьдесят?

— Вообще-то нет. Я просто пошутила, а потом уже было трудно все объяснить.

— Значит, на самом деле ты не в отпуске. Ты восстанавливаешься после… чего? Нервного срыва?

Я громко рассмеялась:

— Нет! Я вообще не больна. Но никто мне не верит, даже доктор.

— Элли, ты никогда не слышала историю о мальчике, который кричал: «Волки!»?

— Я не больна. Я прогуляла работу, и так получилось, что все стали считать меня страдающей от стресса. Даже моя семья. И мне никак не удается их переубедить.

Его молчание мне не понравилось.

— В чем дело? — спросила я.

— Тут нечего стыдиться. Ты не должна смущаться, если страдаешь от психологической болезни, это ведь такая же болезнь, как и физическая.

— Но я не…

— Я имею в виду, если у человека грипп, или тонзиллит, или что-то в этом роде, все его жалеют, но если у кого-то нервный срыв…

— У меня нет…

— …никто не хочет говорить об этом, даже сам человек, у которого проблема. Мы все притворяемся, что ничего не происходит, как будто невежливо признавать это…

— Джеймс! — Он уже начал серьезно действовать мне на нервы. Я чувствовала, что вот-вот прикажу ему заткнуться.