У каждого пациента своя история

Кэрол Энн слушала доктора молча. Если все это правда, то Дэвидсон напрасно лечил ее антибиотиками, и зря она так долго мучилась от тошноты. Она не была готова принять новый диагноз, хоть и доверяла Бокенстед. Но ведь и Дэвидсону она доверяла тоже! К тому же она читала в интернете, что преднизон, который Бокенстед ей предлагала, может ухудшать течение инфекционных заболеваний, – а ведь одно из них у нее подозревали.

– Так вы не думаете, что у меня хроническая болезнь Лайма? – спросила Кэрол Энн.

Бокенстед сделала паузу.

Они вступали на опасную территорию. На собственном горьком опыте Бокенстед знала, что сторонники «хронической болезни Лайма» – и врачи, и пациенты, – могут очень жестко нападать на тех, кто скептически относится к этому диагнозу. Она училась в Йеле и в 2000-х была свидетельницей протестов, устроенных этими людьми возле лаборатории Аллена Стира. Они кричали и размахивали транспарантами, провозглашая своего былого героя, первооткрывателя болезни Лайма, чудовищем и убийцей. На него пытались наброситься и даже угрожали смертью. Почему? Потому что он соглашался с данными исследований. Стир публично заявил, что не существует доказательств эффективности повторных курсов антибиотиков после полноценного первичного лечения от болезни Лайма. А в прошлом году, когда Общество по изучению инфекционных заболеваний выступило против лечения болезни Лайма длительным приемом антибиотиков, ILADS обвинила его членов в продажности – тех якобы подкупили страховые компании, нисколько не заботившиеся о пациентах, а просто не желавшие платить. (Воспоминания об этих событиях были у Бокенстед еще так живы, что она не сразу согласилась сотрудничать со мной в процессе написания книги, хотя в конце концов приверженность к просвещению одержала верх.)

Вот почему Бокенстед сначала тщательно взвесила то, что собиралась сказать.

Нет никаких признаков, что на данный момент у Кэрол Энн имеется болезнь Лайма, ответила она. Ни один ее анализ не является положительным по критериям Центра контроля над заболеваемостью. Пересматривая ее карту, Бокенстед заметила, что в первых двух анализах, назначенных доктором Дэвидсоном, из всех пунктов вестерн-блота у нее было всего два положительных – против пяти, необходимых для подтверждения диагноза. В анализах, сделанных по назначению Бокенстед, положительных пунктов не было вообще. Симптомы Кэрол Энн и данные анализов убедительно свидетельствовали в пользу ревматической полимиалгии как причины ее недомогания.

– Нет, – твердо сказала врач. – Я не считаю, что у вас хроническая болезнь Лайма. Я знаю, вам через многое пришлось пройти. Но, на мой взгляд, в этом диагнозе вы можете быть уверены.

Все сомнения Кэрол Энн рассеялись буквально через пару дней после начала лечения. Преднизон быстро оказал свое действие, и суставы перестали болеть. После двух лет бессонницы она наконец-то начала спать по ночам. Симптомы, напоминающие грипп, пропали. Женщина снова ясно мыслила, могла сконцентрироваться и больше не жаловалась на память. Она чувствовала себя новым человеком.

Это было четыре года назад. Кэрол Энн принимала преднизон чуть больше года, а в конце постепенно снижала дозу, так как Бокенстед сказала, что ее организму необходимо адаптироваться к отмене. С тех пор у нее однажды возникла повторная вспышка, но недельный курс преднизона устранил боль и ликвидировал тугоподвижность.

Итак, была ли когда-нибудь у Кэрол Энн болезнь Лайма? Вероятно, нет, сказала мне Бокенстед, но утверждать этого нельзя. На момент обращения к Бокенстед никаких признаков заболевания у Кэрол Энн не наблюдалось. Болезненные суставы не опухали, как обычно бывает при артрите, вызванном данной инфекцией. Результаты анализов не достигали уровня надежности, необходимого для постановки диагноза по критериям Центра контроля над заболеваемостью. Не исключено, что Кэрол Энн попадала в число пациентов, у которых бактерии Лайма были уничтожены антибиотиками еще до формирования антител. А может, сыпь, на основании которой врач отделения неотложной помощи поставил ей диагноз, являлась просто остаточным проявлением крапивницы, появившейся у пациентки немного раньше на той неделе. Бокенстед подозревала, что Кэрол Энн с самого начала страдала ревматической полимиалгией, но с оговоркой, что точно этого знать нельзя. И так очень часто бывает с реальной диагностикой реальных заболеваний.

У нас есть инструменты, необходимые для постановки диагноза. Для начала – история болезни. Потом физический осмотр. Потом анализы. И, наконец, лечение. Все это фрагменты головоломки, подсказки, ведущие к окончательному диагнозу. Бокенстед говорит: