У народов Восточной Африки

Долина Мбугве уже изменила свои краски. Она больше не ослепляет отражением раскаленного солнца. На землю легли темно-оранжевые тени. Расплывчатые фиолетовые следы еще недавно существовавших болот вырисовываются теперь отчетливо, как фантастические материки на другой планете. Передо мной — две широкие с изрытым грунтом дороги. Во время дождя, когда земля была сырой, ее взрыхлил своими копытами проходящий скот. Теперь оставленные им вмятины застыли острыми, торчащими выступами. Время от времени на горизонте появляется облачко, но оно не предвещает дождя. Это всего лишь пыль, поднимаемая проезжающими вдалеке машинами.

Лениво пережевывая траву, возвращается с пастбища скот. Напевными окриками его подгоняют аскетичные старцы. Каждый из них вооружен двумя пиками, ибо в этих местах нередко встречаются леопарды.

Несмотря на вечернюю пору, жара не ослабевает. Стокилограммовой тяжестью духота ложится на грудь и медленно сдавливает горло. Жадным взором я всматриваюсь в каждого встречного: нет ли у него с собой какого-либо питья. Сейчас я выпил бы любую дрянь из самой грязной посудины. В такие моменты трудно бывает держать себя в руках. Я сетую в глубине души, ругаюсь на чем свет стоит, хотя прекрасно отдаю себе отчет в том, что когда-нибудь, сидя в удобном кресле у камина, буду с удовольствием вспоминать эти мгновения.

Вдали видны жестяные крыши лавочек. Они отчетливо выделяются на фоне глинистой почвы и манят сладостной перспективой теплого, мутного лимонада. Кто не испытал жажды во время тропических переходов, тот мне не посочувствует. Без еды еще можно существовать несколько дней, но без воды — абсолютно невозможно.

Перед глазами у меня уже ходили темные круги, когда я наконец добрался До заветного напитка. Я выпил три бутылки одним залпом. Хозяин лавки, видя, насколько я измучен, предложил мне… автомобиль. Я был поражен: неужели можно заработать на автомобиль в этой маленькой, жалкой лавчонке?

— Ничего удивительного. Мбугве — это очень выгодное место. Благодаря здешним доходам я имею не только автомобиль, но и большой магазин в городе.

— Но здешние жители выглядят нищими! — говорю я, окончательно приведенный в замешательство.

— О-хо-хо! — смеется хозяин, и его жирный живот колышется из стороны в сторону, — уж будто они такие бедные! Не один из них мог бы купить автомобиль, но они предпочитают проводить время, сидя на пороге своих хижин. Зачем им автомобили?

— Но где же они держат деньги?!

— В глиняных горшках, в земле. Поэтому-то они и просят у нас металлические монеты. Если бы вы приехали сюда во время какого-нибудь праздника, вы бы собственными глазами увидели, какие тут устраиваются приемы. Как пьют, как едят, а как одеваются… о-хо-хо!

— На чем же вы больше всего зарабатываете?

— На мыле. Один кусок я делю на пятьдесят частей. Здесь не могут сообразить, что выгоднее. Главное за один раз истратить поменьше денег. Так они выплачивают в десять раз больше, но зато не сразу.

Машина с комфортом доставляет меня прямо к небольшому домику, приютившемуся у подножия скал. Еще в дороге я узнаю от шофера, что дом занят. Уже с полгода в нем живет доктор — мганга. Но доктор этот не лечит, а лишь изучает жизнь здешних людей и собирает различные вещи для какого-то музея.

— Ты говоришь, что он уже давно здесь. А откуда он приехал?

— Кажется, из Америки, точно не знаю.

Навстречу нам выходит угрюмый растрепанный блондин интеллигентного вида. Он приветствует меня крепким рукопожатием, как бы в доказательство того, что он не англичанин. Англичане, как правило, приветствуют лишь кивком головы. Тоном, не располагающим к откровению, он спрашивает, что я разыскиваю. Названная мною профессия, кажется, прозвучала для него не очень убедительно. Тем не менее он пригласил меня войти и выпить с ним стакан виски жестом, который остался для меня лишь жестом, не затронув струн моего сердца.

Из обрывков рассказанного им я пытался воссоздать образ этого странного человека. Выяснилось, что во время войны он был хирургом на африканском фронте. Возненавидев войну, он охладел к медицине, но горячо полюбил Африку. И вот в качестве сотрудника какого-то американского учреждения он был направлен сюда для изучения быта и нравов племени вамбугве.

Мы распрощались без каких бы то ни было признаков сентиментальности. Правда, мне было предложено воспользоваться запасной кроватью, но компаньоны подобного рода тяготят меня. Во взаимоотношениях с людьми я истинный славянин: меня привлекает атмосфера взаимопонимания и доброжелательства, а ее-то как раз и не было. Поэтому я отказался, сославшись на то, что уже договорился провести ночь в соседней школе.