У неё была слишком хорошая память

Этот первый после возвращения Мориса вечер прошел в «Еловой шишке» достаточно весело, но, несмотря на ожидание, Морган так и не появился. В час закрытия Лонгхинс любезно, но настойчиво выпроводил всех посетителей, за исключением самых близких друзей. Заперев дверь и погасив все лампы, хозяин пошел за бутылкой порто, чтобы отпраздновать возвращение Мориса. Обстановка была почти домашней. Они только чокнулись, как раздался стук в дверь. Хозяин заворчал и поднялся, готовый прогнать подальше позднего посетителя, который под предлогом того, что в окнах был свет, вообразил, что здесь еще можно выпить рюмку виски.

— Кто там?

— Лонгхинс, откройте... Это Морган.

Лонгхинс поспешно открыл дверь, старший инспектор вошел в сопровождении молодого человека высокого роста, которого он представил:

— Сержант Кларенс Брэдфорд, мой помощник.

— Вас здесь очень не хватало, мистер Морган. Видите, пришли миссис и мистер Морис!

Раз или два Кларенс был в «Еловой шишке» инкогнито, он понимал, что Толстяк любил эту атмосферу старой Англии, но никак не мог представить, каким образом преступление проникло в эту мирную обстановку, в круг пожилых дам и господ, которые, за исключением Ларсона, казались людьми сдержанными, рассудительными и неподвластными страстям. Брэдфорд знал, что Джордж-Герберт поставил полицейских у всех выходов из дома и что последний акт разыграется через несколько минут. Кто же был тем, кто скоро расстанется с жизнью, кого в наручниках доставят в тюрьму — последнее пристанище перед виселицей?

Когда Кларенс усаживался за стол, перед ним появилась рюмка порто, которую услужливо налил мистер Лонгхинс. Морган между тем говорил:

— На будущей неделе в это время я буду далеко от Лондона... Хочу отдохнуть в Перигоре.

Хелли пошутил:

— В этом году вы рано едете в отпуск, мистер Морган.

— О! Это дополнительное разрешение. Что-то вроде компенсации. — Правда? Не сочтите за бестактность, скажите, пожалуйста, за что такая милость начальства?

Толстяк великолепно изобразил удивление.

— За что, мистер Хелли? Да, естественно, за то, что я разгадал загадку трех убийств: Филлис Балеброк, Доры Карпентер и Кромвеля.

Кларенс почувствовал, что атмосфера менялась, что присутствующие как-то сжались и одновременно тщательно следили друг за другом. Ларсон, казалось, нервничал больше других:

— Разгадали?!. А почему же в газетах ничего нет?

— Потому что нужно выполнить еще одну формальность.

— Какую?

— Арестовать преступника.

Брэдфорд незаметно расстегнул куртку, на тот случай, если ему придется резко вскочить. После короткого молчания Джордж-Герберт продолжил:

— Это, впрочем, дело нескольких минут.

Толстяк достиг того, что хотел: нервы у всех были напряжены до предела, Кларенс, как всегда, любовался своим шефом, его уверенностью и самообладанием. Лонгхинс посмотрел на Моргана, на свою жену, потом на всех присутствующих, как бы проверяя, не ослышался ли он, потом рискнул сказать:

— Мистер Морган... Как же вы хотели арестовать преступника, сидя на стуле и потягивая порто?

— А почему бы и нет, мистер Лонгхинс, ведь преступник здесь!

На этот раз тишина длилась лишь несколько секунд, ровно столько, сколько Лонгхинсу понадобилось, чтобы осознать серьезность этого заявления. Красный как рак, задыхаясь от гнева, он с трудом произнес:

— Мистер Морган! Вы... опять? Я считал вас другом... Но так шутить нельзя! Вы причиняете ущерб моему здоровью!

Супруги Морис, пораженные, не могли вымолвить ни слова. Ларсон крепко сжал челюсти, а Хелли нервно постукивал по столу. Толстяк улыбался и говорил таким спокойным голосом, что можно было взвыть от досады:

—Я не шучу, мистер Лонгхинс. Убийца здесь.

У хозяина отвисла челюсть от изумления. Ош судорожно проглотил слюну и произнес, заикаясь:

— У... у меня? В... в «Ело...Еловой шишке»?

Ларсон был так подавлен, что дышал с трудом. Хелли прокашлялся и, подражая полицейскому, спросил с наигранной любознательностью:

— А почему бы ему не быть за этим столом, мистер Морган?

Джордж-Герберт ответил все тем же спокойным тоном, действующим на нервы:

—Конечно же, он сидит за этим столом, мистер Хелли.

Брэдфорд, как знаток, отдавал должное Моргану, ведущему опасную игру. От волнения у него пересохло в горле, руки непроизвольно двигались, Он переставил ноги так, чтобы можно было в случае необходимости броситься на одного из присутствующих. На улице было тихо. В зале все замерли, как восковые фигуры мадам Тюссо, было так тихо, что слышалось напряженное дыхание каждого, и Кларенс подумал, что если бы он хорошенько сконцентрировался, то определил бы преступника по тревожному ритму вдохов. Хелли, без сомнения, держался лучше всех.

— Мистер Морган, если я вас правильно понимаю, поскольку мистер Морис признан невиновным, то убийцей является Лонгхинс, или Ларсон, или же я?

— Почти так, мистер Хелли, но Лонгхинс, по-моему, вне подозрений, потому что в момент преступления он был у себя в подвале и разливал по бутылкам порто. Кстати, мистер Лонгхинс, у вас легкая рука — порто в ваших бутылках первоклассное!

Ларсон встал. По его белому как мел лицу стекали струйки пота.