У него ко мне был Нью-Йорк

Я даже не стремилась осознать, что случилось. Через несколько дней мне уже казалось, что всё относительно нормально, не впервые же, и жизнь мало изменилась. Я переносила чудовищную разрушительную печаль на ногах, продолжала строить карьеру, смеялась над чем-то там с друзьями.

А внутри был пепел.

Только материнство во мне не стало пеплом. Моя терапевтка говорила потом, что материнство было самой здоровой зоной той части жизни.

Почему при измене в созависимых отношениях наступает «11 сентября» и здание рушится целиком? Потому что это здание — карточный домик, у него вместо фундамента — бумага, а вместо перекрытий — ветер. Сплошные иллюзии и попытки разума обвести тебя вокруг пальца.

И моему сознанию только показалось тогда, что это было такое уж большое и важное предательство. Оно ведь не было ни большим, ни важным. Оно было очередным, сотым в длинном списке. Это был снова пропущенный мной сигнал того, что связь не сложится и рана сама собой не затянется.

А первым… Первым и самым главным предательством стал его мне телефонный звонок во время застрявшей в памяти угрюмой мартовской метели. Когда мне было двадцать три года и я, беременная, вышла со станции метро «Динамо». Взяла телефон. И узнала, что мужчина, который ещё вчера хотел со мной ребёнка, сегодня решил расстаться со мной.

«Потому что сердцу не прикажешь».

Именно тогда «качели» обнаружили себя в первый раз, и сахарное шоу сменилось ледяным душем.

А отношения, то, что я пыталась ими называть, стали пеплом при первом же предательстве.

Но мы не расстались. Мы сходились и расходились.

У меня ехала крыша. Аккаунты абсолютно чужих мне женщин я стала проверять чаще, чем свои.

Это было похоже на вбивание гвоздей себе в голову. Он же успешно убеждал меня в том, что я сама виновата в наличии гвоздей в своей голове.

Возможно, сейчас, после многих лет старательной психотерапии, я сумела бы дать себе поддержку, найти слова утешения, защитить своё сознание цельностью, независимостью, феминизмом, в конце концов, но тогда — нет.

В ответ на его измену я уничтожала себя.

А потом шло время, мы пытались быть родителями, пытались иногда быть вместе, но я снова и снова сталкивалась с приглашением в ад.

«Как ты переживёшь измену, Ася?»

«Ты покажешь, что знаешь, или нет?»

Надо уметь не показывать, что знаешь. Иронизировать над тем, что знаешь. Не знать. Никогда не смотреть в его телефон. Теперь я умею никогда не смотреть ни в чей телефон — полезный, в принципе, навык, но почему цена его приобретения так высока?

Если ты живёшь в отношениях, где есть злая и тайная измена, ты обретёшь кучу бессмысленных, глупых и злобных навыков.

Уметь в секунду переключаться в режим чужих людей. Не разговаривать неделю и при этом не страдать. Быть на одной вечеринке, но по отдельности. Провоцировать его. Огорчать себя. Флиртовать с другими. Унижать и унижаться. Изменять самой. Делать это без капли тепла. Садистически точно. Выверенно. Невинно.

А в итоге-то ты такая опытная в нелюбви. Ты, оказывается, ничего и не знала о нормальных отношениях. Все эти умения не нужны в любви. Разве что — для сравнения.

Зато, узнав настоящую нелюбовь, ты легко распознаешь то, что судьба ей в конечном итоге противопоставит.

Может быть, всё это стоило пережить только для того, чтобы потом отличить нужное от ненужного?

Первая, кристально чистая и шоковая реакция на измену и была здоровой. Все остальные якобы менее болезненные опыты и попытки с собой договориться, разнообразные способы исправить ситуацию, жертвуя по очереди то печенью, то селезёнкой, то куском мозга, — всё это были дорожки к потере себя.

Помню, я жила на Самотёчной тогда. На высокой горке. Я видела с балкона, как улица устремляется вниз. И, в очередной раз переживая измену, я визуализировала своё ощущение как кровавую розовую пену, которая струится из моего разрезанного горла и капает с балкона на тротуар, оттуда вниз по улице струйкой, которая становится всё сильнее. Струйка превращается в реку, которая заливает собой всю Москву. Москва для меня — город, залитый моей кровью. Город, который знает, как я себя веду в наивысшей точке отчаяния. Город, перед которым мне стыдно.

Отравленная почва

Дисфункциональная любовь — как отравленная почва, на которой ничего никогда не вырастет, сколько ни старайся. Можешь жить в ней годами, а выйдешь ни с чем. Голой выйдешь, в чём мать родила. Ни фотографий толком не останется, ни ярких открыток на память, ни потрясающего дорогостоящего опыта, который потом можно эффектно применить в жизни. Выйдешь нищей.

Но у тебя останется главное — твоя жизнь и драгоценная возможность ей всё-таки распоряжаться. Будешь смотреть на свою судьбу как на пазл из трёх тысяч деталей, который только предстоит начать собирать.

И на самом деле уже в тот миг, в той наготе, ранимости и неприкаянности ты будешь баснословно богатой. Богатой возможностью начать жизнь с нуля, перезапустить системы полностью, проснуться совсем другой женщиной.