У обелиска

Он отдал Ноне папку. Она, забыв обо всем, бросилась перелистывать документы. Выписку из протокола заседания совета факультета полевой магии Института военной и общей магии имени Ленина с обсуждением теории Крапкина, снабженную язвительными пометками на полях и рукописной внизу резолюцией декана: «Бездоказательный бред». Рецензии нескольких магопрактиков из их НИИ – сплошь отрицательные, от едко-саркастических до полных жалости к талантливому коллеге, пошедшему по ложному пути. Несколько отчетов о лабораторных и полевых испытаниях разных исследовательских групп, заключающих данные, расходящиеся с теорией Крапкина.

– Там еще ответ из Министерства. В коричневом конверте, – подсказал Леонид Яковлевич сдавленным голосом.

– Отстранить на полгода? – не поверила глазам Нона. – От практических экспериментов и исследований, касающихся «слизи»?! Но почему? Мы должны это опротестовать. Ведь руководство знало о ваших исследованиях, все данные были известны, а теперь вам одному отвечать?!

– Ошибся я, Нона Васильевна. Вы правильно говорили об ошибках – смелый человек свои промахи признает. Вот и я готов признать. Не отнимайте хоть этого – последней смелости. Из-за меня, моей глупой самонадеянности и торопливости люди, которых могла бы спасти ваша племянница, теперь погибнут. Я так виноват перед ней, и перед вами и Зоей Васильевной виноват. Я заставил вас поверить моим скоропалительным выводам и разрушил вашу семью. Мне нет прощения, Нона Васильевна. Какие полгода? Всю жизнь я буду искупать свою непростительную оплошность.

– Вы спасли от гибели ребенка, – попыталась утешить его Нона. – Спасли дочь моей сестры. Этот проклятый дар убил бы ее…

Она остановилась, поняв, что повторяет то, что только что сказала Няньке. Словно, повторяя это, хотела уговорить саму себя.

– Вы очень о них заботитесь, – с тоской проговорил маг. – Обо мне никто не заботился так… И теперь, когда мою работу высмеяли и закрыли… У меня и так немного друзей. Да что там, их нет вовсе, такой уж я человек…

– Да прекратите вы мямлить, Леонид Яковлевич! – гневно оборвала его Нона. Эта проклятая нерешительность разрывала ей сердце. – Спросите уже, наконец, стану ли я вашей женой!

– А что вы ответите? – дрожащим голосом спросил Крапкин.

– Я соглашусь, – с какой-то отчаянной болезненной злостью ответила Нона. – У меня давно нет семьи. Мои родители умерли, сперва мама, потом отец, когда я была подростком, оставив на моих руках маленькую сестру. Я очень старалась быть хорошей матерью, но, как видно, не имею таланта к материнству. Я заботилась о них как могла – о Зойке, о няне. Даже об Антоне, моем женихе, его матери… Почти двадцать лет никто не заботился обо мне самой. И только вы первый, хоть и зовете себя слабым… Вы первый… – голос Ноны сорвался. Она закусила указательный палец, стараясь сдержать слезы жалости к себе.

Крапкин церемонно снял очки и положил их на комод. Заметив беспорядок в своей одежде, застегнул пальто как следует. Потом подошел к Ноне и очень бережно, словно боясь разбить кувшин тончайшего хрусталя, обнял.

Румянов надеялся, что Оля проявит себя, вылечив кого-нибудь. «Такой дар – не иголка в сене, тотчас доложат, если никому не известная девчонка начнет тяжелые маготравмы лечить», – говорил он, сжимая кулаки. Но ни об одной юной лекарке со сколько-нибудь приметным магическим даром не докладывали. Крапкинские исследования, вызвавшие сперва негативную реакцию, все же привлекли внимание магической общественности, но слишком поздно, чтобы спасти большую часть детей с тем же даром, что и у Оли Волковой.

После росписи Нона перебралась в квартиру мужа.

Нянька не пожелала остаться в «чужом доме без хозяев», хоть и прожила в нем больше двадцати лет, и ушла санитаркой в районную поликлинику. Она умерла от инсульта в августе сорок восьмого. Комната Волковых стояла запертая. Раз или два Нона возвращалась туда, думая разобрать вещи и пустить в комнату жильцов, но так и не заставила себя ничего выбросить.

Какое-то время она подступала к мужу с просьбой вернуть память о бегстве Зойки: Румянов словно забыл о них, допросы окончились, никто их не тревожил. Уступив, наконец, просьбам жены, Леонид Яковлевич попытался обратить заклятие, но магия маленькой Оли оказалась ему не по зубам.

Жизнь вошла в мирную колею.