У памяти предела нет

Погода такая, что не усидеть дома. Но сегодня Витёк сидел за небольшим старым столом с двумя выдвижными ящиками. Этот стол пережил войну, как говорила бабушка, и когда-то стоял в большой коммунальной кухне. Теперь, поменяв свой статус на гордое название «письменный стол» он стоит в его с бабушкой комнате, потому что в новой квартире, куда они недавно переехали, он не помещался на крошечной кухоньке.

Витя, задумавшись, грыз пластмассовый панцирь авторучки. А думать ему было над чем. О сочинении Витёк вспомнил только тогда, когда ему напомнил друг Димка.

– Ты что, раньше не мог мне напомнить? Сам написал! А как теперь я за один день напишу?

– Подумаешь, проблему нашёл. Вспомни, какие фильмы про войну мы смотрели.  Или у бабушки спроси. У тебя есть родные, которые воевали?

– Дедушек фашисты расстреляли. Маминого и папиного папу.

            Витёк открыл тетрадь и, грызя пластмассовый корпус авторучки, стал вспоминать свои любимые фильмы о войне. Сейчас это не сложно. Весь город увешан плакатами на эту тему, а афиши приглашают на просмотр военных фильмов. Каждый день показывают фильмы, передачи на военную тему по телеку. Витька сто раз смотрел любимое кино и ещё бы посмотрел. Ещё бы! Такие фильмы! Фильмище! «Судьба человека», а «Баллада о солдате»! «Четыре танкиста и собака» он тоже смотрел, но самый любимый «Отец солдата». Вот это фильм! Он его уже наизусть знает, но каждый раз в конце фильма, слёзы так и капают, капают.

– Ты сколько ручек сгрыз за год? Считал? – бабушка прервала его размышления.

– Так думается легче, – ответил он ей.

– Понятно, значит можно посчитать, сколько раз в году ты думал? – бабушка,

которая сидела рядом в кресле и что-то вязала, с улыбкой посмотрела на внука.

– Ба, а сколько тебе было лет, когда фашисты заняли наш город?

– Ой! Чего это ты заинтересовался? Никак задание по истории?

– Сочинение надо написать на тему «Никто не забыт, ничто не забыто».

– Да, это верно, такое не забывается, – грустно ответила она, – а мне было

немногим меньше, чем сейчас твоей маме, – отложив вязание, она вышла из комнаты.

Витёк прикинул, что бабушке в сорок третьем году было приблизительно лет двадцать пять. Вскоре прозвучал звонок в дверь. Это мама вернулась с работы. Зайдя к нему в комнату, она сердито спросила:

– Ты, что бабушку обидел?

Ему еле удалось убедить маму, что с бабушкой они не ссорились.

– Тогда почему она плачет?

Мама ушла к бабушке, но вскоре вернулась.

– Так значит, ты сочинение пишешь? Хорошая тема. Да Витенька, такое не забывается. Знаешь? Расскажу тебе одну историю, которая произошла в нашем городе.

Витя сел рядом с мамой на диван, а она, обняв его за плечи, начала свой рассказ.

Случилось это в сорок третьем году. Фашистские войска отступали и поэтому зверствовали страшнее, чем при наступлении. Казалось, что они хотели ликвидировать всё население города. Кровь расстрелянных людей текла по улицам ручьями. Люди прятались от облав, кто как мог. Наш город многонационален. Фашисты не разбирая, кто какой национальности, выгоняли из домов всех смуглых людей, темноволосых и черноглазых.

В один из этих февральских страшных дней по улице вели на расстрел группу задержанных: стариков, мужчин, женщин, детей. Фашисты подгоняли их ударами прикладов и криками. Дети плакали, женщины рыдали. Мужчины поддерживали еле идущих стариков. Жители, которых полицаи  выгнали из своих домов наблюдать за процессией, тоже рыдали в голос, потому что каждый мог оказаться на месте этих несчастных.

Одна девушка, наблюдавшая за шедшими несчастными людьми, стояла среди соседей около калитки в свой двор. Она обратила внимание на бородатого мужчину с большой серьгой в ухе. Его вид, одежда, кучерявые, чёрные, как смоль волосы и глаза, всё выдавала в нём цыгана. Он поддерживал молодую цыганку, которая, шатаясь, шла, еле передвигая ноги. Красными от холода руками она прижимала к себе небольшой кричащий свёрток.

– Бедная, наверное, только родила, еле идёт. Изверги всех сейчас расстреляют. Не пожалеют и кроху, – тихо сказала рядом стоящим соседям девушка, с ужасом и жалостью глядя на цыганскую пару.

– Да вон их сколько ведут, всех чернявых набрали, и детей не жалеют, одно слово,фашисты, – поддержала её соседка.

– Их тоже матери рожали, как они могут так! – заплакала другая соседка.

Девушка не отрывала глаз от измождённой цыганки и её свёртка. Но вот цыган, который поддерживал еле идущую жену, внимательно посмотрел на девушку и что-то шепнул на ухо жене. Взгляды девушки и цыганки встретились. Она так смотрела на свою почти сверстницу, что девушка поняла, что она от неё что-то хочет.

– Бедная, наверное, только родила, еле идёт. Изверги всех сейчас расстреляют. Не пожалеют и кроху, – тихо сказала рядом стоящим соседям девушка, с ужасом и жалостью глядя на цыганскую пару.

– Да вон их сколько ведут, всех чернявых набрали, и детей не жалеют, одно слово,фашисты, – поддержала её соседка.

– Их тоже матери рожали, как они могут так! – заплакала другая соседка.