У подножия Копетдага

Через минуту они уже шли по широкой улице нового поселка к темневшим вдали садам. Утренний холодок бодрил, солнце едва поднималось. А через час-два оно так запылает, что усомнишься — бывает ли вообще на свете прохлада.

Ровные длинные ряды виноградника упирались в поле, засеянное люцерной. Только что скошенная люцерна распространяла аромат свежего сена.

Шагая по тропинке, Бахар увидела сложенные в кучу прутья. Это оказались ветви тутовника, каждая из них заканчивалась рогаткой из ровно обрезанных, сучков. Листья уже давно были съедены, а ветви, оказывается, тоже еще могли быть использованы. Здесь Хошгельды остановился. Он сбросил вещевой мешок, взял целую охапку прутьев и отнес их поближе к винограднику.

Бахар тоже остановилась и внимательно следила за всем, что делает Хошгельды. Вот он взял одну веточку, острым, заструганным концом воткнул ее в землю, осторожно уложил молодую лозу на рогатку, после чего срезал ножницами ненужные побеги. Так он обрабатывал один куст за другим.

Вскоре и Бахар принесла охапку прутьев и тоже принялась за работу. Она не отвлекала агронома разговорами, стараясь сдержать свое обещание. Пока Хошгельды подравнивал лозы, Бахар быстро и ловко ставила подпорки.

К полудню, когда солнце рассыпало свой самый сильный жар, усталая, раскрасневшаяся девушка, присела на траву и вытерла косынкой лицо.

— Ты устала? — ласково спросил Хошгельды.

— Нет, просто кончились палочки.

— Палочек сколько угодно! — воскликнул Хошгельды и указал рукой в ту сторону, где лежали кучи заготовленных прутьев.

— Тогда мы еще поработаем, только нет ли где-нибудь поблизости арыка.

— Зачем тебе арык? — заботливо спросил Хошгельды. — Если ты разгоряченная полезешь в воду, то наверняка простудишься.

— Да я и не собираюсь купаться, я до смерти пить хочу.

— Так бы и сказала, пойдем вон туда, к моему мешку.

Хошгельды оказался на редкость запасливым человеком. Он извлек из своего мешка и термос с чаем, и банку кислого молока, и банку со сливками, и свежий чурек. За завтраком он спросил Бахар, будет ли она еще работать сегодня.

— Если ты будешь, то и я буду, не хочу отставать от тебя…

— Нет, работать, пожалуй, хватит, пусть и садоводы потрудятся. Важно было им только показать. А вот если хочешь, обойдем другие виноградники.

— Будет так, как захочешь ты, — просто сказала Бахар.

— А я хочу знать твое желание.

— Если бы ты считался с моими желаниями, то все было бы иначе… Но ты делай, как хочешь, я готова идти за тобой.

— Ты жалеешь, что вместе со мной работала сегодня? — недоумевая спросил Хошгельды.

— Я не о работе говорю, — грустно произнесла Бахар.

— Поверь мне, Бахар, что в моей душе никогда не было намерения обидеть тебя.

— Ну, ладно, не будем об этом. Обойдем лучше молодые посадки.

Они обошли новые виноградники и лишь к вечеру вернулись домой. По дороге Хошгельды рассказал Бахар о семейной жизни Вюши. Девушка весело смеялась, когда узнала, что Вюши назвал себя и Таджигюль влюбленными колхозной эпохи.

Когда они расстались, Хошгельды подумал про себя:

"Сегодня Бахар так устала, что завтра она уже не пойдет со мной…".

Но на другое утро Бахар пришла еще раньше.

В Туркменистане картофель сажают два раза в сезон. Первый раз ранней весной, а второй раз летом, в жаркую пору. Сегодня предстояло отобрать лучшие клубни для посадки, причем самые крупные из них разрезать на части, не повредив глазка.

Хошгельды и Бахар вышли из поселка и, обойдя сады, направились к стоявшему в поле, крытому соломой, сараю, в котором хранился картофельный семенной фонд.

Здесь уже собрались колхозники — три женщины и четверо мужчин. Бахар присоединилась к ним. Хошгельды показал, как отбирать и разрезать клубни. Бахар укладывала их в ящики, потом помогала выносить в поле.

На следующий день Хошгельды повел Бахар на хлопковые плантации. Уже не боясь показаться скучным, он рассказал девушке о том, как перестраивают они в колхозе систему поливов и какие прекрасные результаты дали в прошлом году опытные участки, на которых работали бригады Курбанли и Овеза. А теперь, когда по-новому орошаемых участков стало больше, урожай, конечно, значительно увеличится.

Бахар стала ежедневно сопровождать Хошгельды в его обходах. Чтобы не стеснять своего друга и не выглядеть гуляющей по полям бездельницей, она всегда присоединялась к колхозникам, понаблюдав раньше, как они работают. Хошгельды с радостью отмечал, что Бахар не боится никакого труда.

"Человек, выросший в колхозе, должен чувствовать себя хозяином и в поле, и на огороде, и в саду", — думал Хошгельды, и он вскоре убедился, что Бахар именно так и чувствует себя.

Однажды, проходя по садам, они встретили Таджигюль.

— Как дела, Таджигюль? — осведомился Хошгельды.

— Спасибо, все хорошо… Только вот мой Вюши последнее время исчезает куда-то, — смущенно добавила она. — С вечера уходит, говорит, что к тебе, а возвращается на рассвете и заваливается спать.

— Ты не волнуйся, милая, — сказал Хошгельды. — У нас с ним действительно спешное дело, и заниматься им приходится по ночам. Так что Вюши тебя не обманывает.